живописнейшей скалы, открывая зрителю панорамы с птичьего полета. Кажется, это Монсеррат, что в окрестностях Барселоны, впрочем, ты не уверен.
Ты идешь к кассам, становишься в очереди следом за шумной компанией студентов. Они гогочут и никак не могут решить, пойти им на енотов или эпическую постапокалиптику. Округлая блондинка-кассирша, тщась дождаться решения, нервно разглядывает собственные ногти – один из них срезан короче других, «до мяса». Наконец, подходит твоя очередь, и ты говоришь: «Сочувствую». Она смотрит на тебя, а ты – на ее ноготь. Она понимает и улыбается, и показывает крошечного серебристого дельфинчика на верхнем резце.
Ты запасаешься попкорном и направляешься в кинозал, где как раз начинается Дженнифер Лав. Усаживаешься в мягкое, почти самолетное кресло, в левый подлокотник ставишь картонное ведерко воздушной кукурузы, а в правый – бутылку безалкогольного, и смотришь. Тебе комфортно и спокойно, а фильм – скучноват и довольно предсказуем, как и следовало ждать. Ты свободно успеваешь наблюдать, помимо нехитрого сюжета, и за людьми в зале и за самим собою. Вот он – ты: стройный симпатичный парень лет под тридцать. Одет, вроде, неплохо, но во что именно – не рассмотришь, темно ведь. Сидит, закинув ногу на ногу, смотрит на экран с надменной ухмылочкой и думает, наверное: «Дурак сценарист! Ну и сюжет придумал – наивняк и банальщина. Совершенно в психологии не разбирается. Я бы за месяц дюжину сценариев наклепал – точно таких, только лучше».
Но с позиции наблюдателя ты видишь, что не полностью прав в своих размышлениях. Пускай фильм наивен, но это никого не расстраивает, даже наоборот. Кто-то добродушно посмеивается, как и ты, кто-то восторженно округляет глаза от великолепных панорамных съемок, парочки целуются, используя романтическую музыку как повод… И все пойдут по домам, довольные проведенным вечером, будут оживленно болтать по дороге, а может, в приподнятом настроении зайдут еще в боулинг – тот, что на первом этаже. А кинокомпания получит свои плановые миллионы прибыли, а Дженнифер Лав – немалый гонорар, еще с надбавкой за «обнаженные» сцены. Жизнь пойдет своим чередом – неизменно к лучшему, вне зависимости от твоих оценок.
В этом и есть смысл позиции наблюдателя. Понять простую истину: мир и так хорош, и без твоего вмешательства. Никому не станет хуже, если, вместо действий, просто стать в сторонке и посмотреть.
Иногда достаточно просто наблюдать.
Например, за тем, как идет следствие.
* * *
Без четверти двенадцать, когда я уже дремал, засигналил телефон.
Это скверное чувство – внезапная тревога.
– Владя… – сказал в трубку капитан Сан Дмитрич и запнулся.
Потом сказал:
– Владя, послушай…
Потом добавил:
– Тут, значит, вот как…
Сквозь мою тревогу прорезался страх, в предчувствии сердце заколотилось. А он, наконец, выдавил:
– Дим убит.
Невозможно!
Я сжался в комок, в одно-единственное слово: невозможно!
– Ты слышишь?.. Дим погиб.
– Как убит? Когда? Где?
Я ждал, что он не ответит. Потому что нет ответов, потому что невозможно, абсурд все это!
А он сказал. Кратко, точно.
– Убил Юрий Малахов. Два часа назад. В своей квартире. Застрелил в упор.
– В чьей квартире?.. – тупо спросил я.
– В квартире Малахова. Где мы были утром.
– Я приеду сейчас.
– Не надо, Владя… там… – замялся. – А, в общем…
– Приеду!
Как будто я мог не приехать!
Часть 2: Пешки в ферзи
17 октября
Первую женщину зовут Мариша. На ней красный вязаный берет и желтый плащ, и резиновые сапоги в цветочек. Она идет так, чтобы почаще наступать в лужи, и улыбается при сочном звуке «шлеп!». В руке длиннющий сложенный зонт, она помахивает им, как джентльмен – тростью. Очки
