приглушенные переговоры, слов я не понимал, даже язык не опознал. Хотел достать карту, прикинуть, где мы сейчас, в какой хоть стране, – и не достал: какая разница?
Взгляды горожан были прикованы к Даниилу, наша троица интересовала их постольку поскольку.
Неудивительно.
Плащ ученика укутывал тело бывшего Светлячка, а вот голова оставалась ничем не прикрытой. И она светилась, сверкала, переливалась, окруженная словно бы сияющим нимбом. Мы-то привыкли и практически не замечали, но для свежего взгляда зрелище завораживающее.
Ропот становился громче, в нем все яснее различалось одно слово, мне неизвестное. Нечто вроде «пастья, пастья» с очень сильно растянутой первой гласной, хотя не уверен, что расслышал все в точности.
Потом рыбоглазая горожанка немолодых лет шустро, точно крыса, метнулась откуда-то сбоку к коню Даниила. Я пригнулся, сжался в седле, не желая мешать смертоносному выстрелу Аделины.
Стрелять не потребовалось. Рыбоглазая лишь мазнула губами по краю плаща и тем же крысиным манером порскнула обратно. Даниил благословил ее величественным жестом.
– Vabastaja!!! – прокатился над улицей-траншеей истошный вопль, и я не понял: кричала та, с крысиными повадками, или же другая женщина. – Lunastaja!!!
Прозвучало как сигнал к атаке. Сколько же их там было… Выбегали, выскакивали, выползали отовсюду – и все стремились к Даниилу. Немедленно вокруг него образовалась толчея, постепенно перераставшая в самую натуральную ходынку.
Соломенноголовые отталкивали друг друга и топтали упавших, лишь бы коснуться плаща Даниила или хотя бы облобызать копыта и бабки его вороного коня. Он благословлял, но уже как-то неуверенно, даже испуганно.
Разрозненные выкрики «Vabastaja! Lunastaja!» слились в скандирование, повторяемое множеством глоток. С особым старанием к благословляющей руке Даниила рвались увечные, тянулись конечностями, изуродованными неведомым недугом так, что очень напоминали крабьи клешни. Подставляли под благословления изуродованные лица, которые и сравнить-то было не с чем.
Кони встали, двигаться в запрудившей улицу толпе не осталось никакой возможности. А она, толпа, все пребывала, хотя и без того яблоку было некуда упасть. Лезли буквально по головам, упавших давили и топтали, не обращая внимания на хрипы и стоны.
Иные, отчаявшись пробиться к объекту своих стремлений, осаждали нашу троицу, желая получить благословение хотя бы здесь, и все же в топе популярности Даниил лидировал с громадным отрывом.
Я услышал треск рвущейся материи, и тут же вспыхнула локальная драка: счастливец, завладевший куском плаща, отбивался от окружавших, желавших не то отобрать сокровище, не то поделить на всех.
Ситуация все больше выходила из-под контроля. Необходимо было срочно что-то предпринять, пока почитатели не вошли во вкус и не разбортовали своего кумира на сувениры.
Каким способом рассеять людское скопище, я не успел придумать. Все решилось само собой, хотя отчасти и по моей вине… За всеми этими делами я совсем позабыл, что хоть лошади у нас и не живые, но «кормить» их все-таки надо. А они, избавившись от избытка энергии, бьющей через край, продолжали ее активно тратить. И оголодали, серьезно оголодали, до грани коллапса…
Короче говоря, в несколько ином изводе повторилась история, случившаяся на берегу Волхова. Лошадь Марии неожиданно ухватила зубами ближайшего фанатика и выдрала кус мяса. Лошадиные зубы плохо приспособлены для таких трюков, но наша коняга была не совсем обычной – и сумела-таки.
Запах обильно хлынувшей крови словно бы спустил курок в мертвых мозгах остальных трех коней. Они тоже пустили зубы в ход, и тоже с успехом. Ближайшие к нам рыбоглазые с воплями шарахнулись в стороны, но стиснувшая толпа не пустила, дальние ряды не видели и не понимали, что происходит. Ситуация окончательно шла вразнос.
Движения зомбоконей становились все более стремительными. Я с трудом удерживался в седле, остальные тоже. Как на грех, поблизости не было ни «сучьей пряди», ни «энерголинзы», ни другого источника даровой зонной энергии. Придется обходиться своими силами…
«Помогите мне!» – мысленно воззвал я к Даниилу и Марии, одновременно накачивая, «подкармливая» разбушевавшихся зомбокопытных.
Оба помогли щедро, не скупясь поделились собственными ресурсами. В результате лошадки вернулись в свой прежний демонический вид даже с лихвой, с перехлестом… Глаза их теперь не просто светились собственным светом: казалось, что из них, и из ноздрей, и изо ртов коней валят огонь, дым и серный смрад. Конские хвосты вздернулись вверх, словно готовые к атаке змеи, и с них сыпались не просто искры – слетали небольшие синие молнии.
Пущенные в галоп мертвые кони опрокинули и затоптали ближайших, а затем поскакали по головам в самом буквальном смысле. Впрочем, когда копыто попадало мимо соломенноволосой головы, скакуны с аллюра не сбивались.
Оставив позади воющую толпу, вскоре мы вылетели с улицы на площадь – так и скакали, не касаясь земли, на высоте человеческого роста. Из тумана выплыло каменное здание – старинное, готическое: кирха или костел, а то даже небольшой собор, не знаю, как правильно именовалось это культовое сооружение, но его мрачный вид идеально соответствовал месту, времени и творящимся вокруг событиям.
Здесь тоже роились люди, хоть и в несколько меньшем числе, чем на покинутой улице. Либо только казалось, что их немного, – за счет большего
