Бывший начальник (и даже бывший друг, черт побери!) хорошо понимал: после всех его художеств я могу и не сдержаться, пристрелить при личной встрече, не вступая в разговоры.
Оттого-то он связался со мной дистанционно и подкинул наживку, на которую я не мог не клюнуть: документы, касавшиеся моих пропавших дочерей. Информации там были крохи – но и они перевернули с ног на голову вселенную Питера Пэна.
В конверте лежали снимки: наемники, атаковавшие Новую Голландию, а рядом с ними, как свои среди своих, – Ганс Рихтер по прозвищу Носорог и его дочь Горгона. Последний снимок зацепил меня больше всего: на нем счастливый и довольный дедушка Ганс обнимал своих внучек и моих дочерей, Маришку и Аню. А я-то, идиот, считал, что Носорог давно махнул рукой на беспутную дочь, а о существовании внучек понятия не имеет…
Но это еще не все. К снимкам прилагалась реклама «Клиники Св. Духа» – безумно дорогой частной клиники, за огромные деньги избавлявшей «детей сталкеров» от аномальности. И копии платежных документов, подтверждавшие: фирма Носорога перевела клинике те самые суммы со многими-многими нулями. Угадайте с трех раз, за операцию над кем? Мои догадки были самыми мрачными: над моими дочерями, вот над кем.
Расчет лысого прохиндея Эйнштейна оказался точен: после ТАКОГО я не мог его застрелить, не разузнав все до конца. А уж в разговоре он умел убедить кого угодно и в чем угодно… Мы встретились, поговорили – и я был похоронен под лавиной новой информации, чуть не взорвавшей мне мозг.
О том, что именно Горгона – ментально, на расстоянии – командовала зомбированными наемниками при штурме и лишь имитировала схватку с их мифическим кукловодом, я уже сообразил. Не мог лишь взять в толк, зачем она это сделала…
А вот информация о том, что она же стояла за похищением наших малышек, меня шокировала. ЗАЧЕМ??? – орал я на Эйнштейна. Затем, что она способна хоть немного задумываться о будущем своих детей, растолковывал мне прохиндей. И понимает, что аномалов такой силы никто с родителями жить не оставит, а ведь не за горами время полового созревания, когда способности близнецов вырастут взрывообразно.
В общем, между Плащом, Носорогом и Горгоной сложился своего рода альянс, где каждый преследовал свои интересы. Она хотела отправить близняшек под нож (в их интересах, разумеется, для их же пользы!). Мой тесть хотел помочь дочери, но заодно мечтал добраться до «попрыгунчиков» – этих универсальных ключей от порталов очень не хватало его контрабандно-подпространственному бизнесу. Ну а Плащу требовались возможности Носорога по трафику между Зонами для реализации своих планов…
Но все это, по мнению Эйнштейна, было мелочами и мышиной возней в сравнении с тем, что замыслил он. А затевал он не много и не мало: новый Исход. Таким звучным термином он называл попытку повторить свой давнишний трюк со сменой хозяев… Впрочем, новые хозяева не были такими уж новыми – шашни с китайской разведкой Эйнштейн крутил издавна, еще с хармонтских времен. Он всегда любил сидеть на двух стульях и не складывать все яйца в одну корзинку. Эйнштейн и меня пытался завлечь необозримыми перспективами и неограниченными средствами, что вскоре предоставят ему (нам, Питер, нам!).
А уж с новыми возможностями вытащить моих близняшек из хармонтского филиала клиники – не вопрос, пара пустяков. Кончился разговор тем, что я застрелил Эйнштейна. Не из патриотических соображений и не из нежелания потворствовать измене, нет… Исключительно по личным мотивам. Увлекшись, Илья сказал на пару фраз больше, чем стоило бы. Позволил мне понять, что первый, хармонтский Исход был организован им, равно как и погром, – иначе сталкеров и их детей никто не заставил бы бросить все и сорваться с места… Получалось, что, чей бы палец ни нажал на спуск, смерть моей матери на совести лысой гниды.
И я убил его.
Выстрелом в голову.
Похоже, китайцы действительно возлагали на Эйнштейна и его разработки большие надежды. Не успели высохнуть его кровь и мозги, большой неэстетичной кляксой выплеснувшиеся после выстрела на стену, – на меня развернулась самая натуральная охота. Преследователи (я назвал их «черными пантерами», по марке и цвету используемых машин) сели мне на хвост в Надино, в нашем разоренном и оскверненном семейном гнездышке.
После погони – эффектной, с пальбой и каскадерскими трюками – я добрался до питерской Зоны, рассчитывая там спрятаться и оторваться. Не получилось. Боевики (вполне европейской, кстати, внешности) оказались готовы к тамошним опасностям. Мне показалось, что познания их скорее теоретические, а полевой опыт минимален, тем не менее след они держали уверенно и в ловушках не погибали. Позже я сообразил: «пантер» наверняка натаскивали на тренажере Эйнштейна, на его знаменитой программе-имитаторе, еще в Хармонте проданной им китайской разведке. Он тогда навешал мне лапши на уши: дескать, ничего страшного, к моменту продажи программа безнадежно устарела, все реалии хармонтской Зоны изменились… А я, тупоголовый юноша, не сообразил, что на работоспособный движок можно наложить любые локации.
Убить меня преследователи не пытались, я им нужен был живым – кто лучше разберется с наследством покойного Эйнштейна, как не его заместитель?
«Пантеры» были близки к успеху – безоружный и выбившийся из сил Питер Пэн стал бы им легкой добычей. Повезло, сумел стряхнуть погоню с хвоста, переправившись на подручных средствах через Фонтанку. Затем повезло еще раз: я разыскал в Зоне отца, скрывавшегося там после сражения на Садовой. Он поделился со мной оружием и снаряжением, я поделился с ним информацией, и мы решили вместе двигаться в Хармонт, выручать Маришку и Аню: я был убежден, что решение об операции, избавляющей от аномальности, не должны принимать за близняшек Горгона и Носорог. Пусть, когда подрастут, сами
