Когда в двух метрах от нас полукругом выстроились горожане, у Хочкинса явно прибавилось уверенности.
– Значит, Тернер стрелял в тебя, а убил шерифа. Почему он стрелял в тебя?
– Это его надо спросить, а не меня! Только я начал разговор с шерифом, как раздался крик Тима, вот его, – я кивнул головой в сторону мальчишки, державшего на поводу лошадей. – Упал на землю, а над головой уже картечь летит. Извернувшись, выстрелил. Попал в грудь старику. Вскочил на ноги. С шерифом было все ясно, а лошадь я пристрелил, чтобы не мучилась. Я его спрашиваю, почему стрелял, а он мне все бормочет про славу или память. Короче, бред какой-то.
– Чего ж ты старику помощь не оказал? Не позвал кого? – спросил нескладный мужчина в помятом костюме и потертом котелке.
– Ты бы побежал за помощью человеку, который стрелял тебе в спину?!
– Я? Наверное, – но это было сказано настолько невнятно и неуверенно, после чего котелок стушевался и сконфуженно замолк.
– Значит, не знаешь?! – все никак не мог успокоиться помощник.
– Не знаю, – отрезал я, всем своим видом показывая, что больше говорить попусту не намерен.
После затянувшейся паузы неожиданно раздался голос из толпы. Он принадлежал коротышке в белой рубашке с закатанными рукавами и сером фартуке:
– Хочкинс, Джим Тернер сам признал, что застрелил шерифа?!
– Да! Да! Черт возьми! – похоже, помощника уже самого стала доставать эта непонятная ситуация.
– В принципе, что я хотел сказать. Все вы знали старину Тернера. Как подопьет, так сразу жаловаться на жизнь. Что слава и деньги достаются другим, а ему – кукиш с маслом! Это его любимая тема. Похоже, незнакомец не врет.
– Точно, славы ему не хватало! Верно! Постоянно старикан плакался, что в герои не вышел! – раздались голоса в толпе.
– Теперь скажите мне, кто сегодня видел Джима?! – коротышка, похоже, брал расследование на себя.
– Я видел! И я тоже, – раздались вразнобой несколько голосов.
– А кто с ним разговаривал?! – никак не мог успокоиться коротышка.
– Я с ним разговаривал, – заявил нескладный мужчина в потертом котелке. – Он сказал, что идет к шерифу. Так он и раньше к нему частенько ходил. Любил с ним о бандитах и стрелках поговорить. Сказал и пошел дальше.
– Я с шерифом говорил, когда он лошадь забирал. Так, он сказал, что на ранчо Рамиреса собирается, – взгляд у конюха был простоватый.
После этих слов я насторожился. Теперь должны были высказаться те двое мужчин, чей обрывок разговора я услышал за окном. Наступило молчание. Очевидно, те двое решили промолчать.
«Это хорошо. Даже очень хорошо».
Коротышка вместе с помощником шерифа всем своим видом изображали мыслительный процесс, пока лица остальных излучали простое любопытство. Не было видно ни гневных лиц, ни злых взглядов. Наконец, появился аптекарь с женой и миловидной девушкой, очевидно дочкой. Толпа оживилась, придвинулась поближе. Вместе с ними пришел священник, став несколько в стороне от толпы. Серебряный крест на груди, Библия в порыжевшем переплете, белый воротничок и черная сутана. Именно таким я и представлял себе священника на Диком Западе. Женщина только начала расстегивать рубаху старику, как его тело неожиданно напряглось, пальцы заскребли по земле. Агония продолжалась в течение нескольких секунд, затем тело обмякло, а голова упала набок. Женщина тут же низко склонилась над лицом старика, видно, пыталась уловить дыхание.
– Он мертв, Слим? – помощник шерифа задал вопрос аптекарю, который, стоя на коленях, доставал из раскрытого саквояжа нечто вроде перевязочного материала. Тот поднял голову и глупо захлопал глазами, видимо не поняв сути вопроса, но ему на помощь пришла жена.
– Мертв. – Потом, повернувшись к священнику, добавила: – Душа Джима Тернера покинула грешную землю, святой отец.
Теперь взгляды жителей скрестились на священнике. Тот подошел и, склонив голову, стал у тела покойного, но сразу говорить не начал, дав время аптекарю с женой и дочкой собрать свои вещи и слиться с толпой. После чего священник поднял голову, мужчины как по команде сняли шляпы. Лица принял торжественное выражение, после чего все замерли в благоговейном молчании. Пару секунд подумав, я тоже снял шляпу.
– Господь, прими душу Джима Тернера и прости его грехи!! Не ввергай его в геенну огненную, ибо хоть не был он праведником и грешил, но не по злобе, а потому что сам не ведал, что творил!!
На некоторое время я отвлекся от проповеди, смотря, как к толпе постепенно подтягивается народ, в основном женщины и дети, привлеченные сильным рокочущим голосом священника.
– …но почитал тебя, Царя Небесного!! Аминь!!
– Аминь!! – дружно откликнулось все взрослое население этого чахоточного, умирающего городка.
«Что теперь? – все эти процедуры уже начали меня раздражать. – Собираются они что-то решать или нет?»
Похоже, все же собирались. Из толпы один за другим вышли трое мужчин, один из которых был коротышка. Когда один из вышедших достал трубку и потянулся за кисетом, я заметил на его жилете приколотую звезду.
«Ты смотри, еще один помощник, а по виду так бакалейщик».
