Чак Коннорс. Меняла Дик. Билл Тонтон. Том Меррик не приехал и не прислал вместо себя человека. Все трое уже знали, что случилось, именно поэтому явились во главе всех своих людей, как бы говоря, что не верят Сержанту. Ввалившись толпой в кабинет, вместе со своей охраной, главари расселись в приготовленные для них кресла и, молча, уставились на хозяина кабинета. Лица как камень, глаза злые. Некоторые из сопровождающих их бандитов держали руки на оружии, торчащем из-за их поясов. Больше всего меня беспокоил Меняла Дик. Судя по злобному и наглому взгляду, шарящему по нам, он искал хоть малейший повод для драки. Этот тип, похоже, не был склонен задумываться, прежде чем нанести удар. Чак Коннорс, бандит лет тридцати пяти, пытался выглядеть вызывающе, но если присмотреться, в его глазах легко читалась растерянность, а за нею прятался страх.
«Этот, похоже, будет выжидать до последней секунды, лишь бы не прогадать».
А вот Билл Тонтон был для меня большей загадкой. Насколько мне было известно, он всегда стоял особняком среди остальных главарей. Все вопросы старался решать сам, не прибегая к чужой помощи. Его девизом вполне могли стать слова: «Хочешь хорошо сделать дело, сделай его сам». Лицо, словно высеченное из камня, украшенное несколькими шрамами и сломанным в двух местах носом, дышало хищной силой. Я слышал, что за все пять лет, с того самого дня, как появился в банде, он не пропустил ни одной солидной драки в составе банды.
Пока все устраивались на своих местах, напряжение не было так заметно, но прошло несколько минут, и оно стало тяжелым, нависнув над всеми нами черной грозовой тучей. Напряженность была видна в каждом движении находившихся в комнате людей, в их взглядах, в легком дрожании пальцев, когда они закуривали или отрезали ножом кусок от пачки спрессованного жевательного табака. Наступил тот момент, когда не нужно было хвататься оружие, чтобы превратить кабинет в поле боя, для этого вполне могло хватить одного неправильно истолкованного слова. Если подобное случится, шанса уцелеть в этой перестрелке у нас не было, а ведь все шло к этому, хотя никто еще не сказал ни слова.
«Чего ждешь, Сэм?! Пока нас…» – но только я успел так подумать, как тот поднялся, приковав к себе взгляды всех присутствующих. Бандиты были готовы к оскорблениям, угрозам, наглым требованиям, но абсолютно не были готовы к той речи, которую преподнес им Сержант. Ее основу приготовил я, а обработал текст, снабдив оборотами речи девятнадцатого века, сам Сержант. Когда я зачитал ему набросок речи в первый раз, он пожал плечами и сказал, что подобного бреда еще никогда в жизни не слышал. Потом он начал говорить то, о чем не трудно было догадался по началу его вступления:
– Если ты думаешь, что это я буду говорить перед ублюдками, которые придут решать, жить мне или умереть, то ты еще больший дурак, чем я думал!
Мне долго пришлось уговаривать его оставить речь такой, какая есть. Сейчас я наблюдал и радовался, глядя, как у вожаков широко открываются глаза и раскрываются рты от изумления. Основу этого бреда составляли выжимки из речей политиков двадцать первого века.
– …У нас что, мало врагов! Смотрите, с какой завистью смотрят они на наши победы! Не думайте, что они дремлют! Нет! Вы в этом убедились этой ночью! Их подлый удар вырвал из наших рядов самых стойких и крепких бойцов! Именно они смертью наших товарищей решили внести разлад в наше единство! Судя по вашим суровым, жаждущим мести лицам, им это частично удалось! Враги ждут, когда мы начнем рвать друг другу глотки, а затем, улучив момент, ударят нам в спину! Так не дадим им этого шанса! Сплотим свои ряды, джентльмены! Станем плечом к плечу единой стеной!
Он говорил громко, четко и проникновенно, точно проповедник с амвона. Слова о вере друг в друга, о сплочении рядов, об опасности внешних врагов, выжидающих момент, чтобы ударить нам в спину, слетали с его губ легко и непринужденно, благодаря трехчасовому заучиванию.
– Сержант, ты что несешь! – первым опомнился Меняла Дик. – Какие такие внешние враги?! Или ты хочешь сказать, что наших парней грохнул кто-то со стороны, типа Дикого Джима?! Так говори, если знаешь! А то какое-то там… единство и хрен знает еще что!
– Послушайте! Я собрал вас для того, чтобы узнать ваше мнение по поводу случившегося!
– Наше?! А почему ты думаешь, что мы что-то знаем?! – продолжал надрываться Меняла. – Мы сами пришли для того, чтобы узнать о том, что произошло!
– Ты хочешь сказать, что это я их убил?!
После этих слов тишина установилась как перед грозой. Давящая. Тяжелая. Главари и их ближайшие помощники напряглись, подобрались, одни руки сжались в тяжелые кулаки, другие легли на рукояти револьверов. Секунды тянулись настолько медленно, что казалось, время остановилось. Я уже начал прикидывать, в кого первого мне стрелять. Казалось еще секунда, и все взорвется громом выстрелов и криков ярости и боли, но Меняла чуть промедлил с ответом, зато Сержант не стал мешкать:
– Если кто из вас знает, почему могли убить их троих – пусть выскажется, но только без этих «я думаю, может быть» и прочих намеков! Только то, что сам знает! Давай, Меняла, начнем с тебя!
Его маленькая речь была построена очень хитро. Она разделила вожаков, теперь каждый, если хотел бросить обвинение в лицо Сэму, отвечал за себя сам. Меняла бросил быстрый взгляд на Билли Тонтона, потом на Чака Коннорса, но те никак не отреагировали на них.
Меняла, понял, что упустил момент, когда на Сержанта можно было давить с позиции силы, а его соратники, похоже, встали на позицию «каждый сам за себя», но даже в этом случае он не утратил своего гонора:
– Пока не имею, что сказать! Но не дай бог, Сержант, если узнаем, что ты к этому делу причастен! Ты тогда не позавидуешь своей судьбе!
Он до сих пор не назвал Сэма боссом, а Сержантом, подчеркивая тем самым, что считает его равным себе, но никак не главарем банды. Сержант сделал вид, что не заметил дерзости:
