мира. Он считал, что стоит на страже закона, но при этом брать взятки не считал для себя позором. Очистить у пьяного мастерового карманы он не позволил бы себе никогда в жизни, зато выследить и прижать в темном переулке воришку после дела, а после заставить поделиться с ним добычей – это всегда пожалуйста.
Допив чай, я достал деньги, чтобы расплатиться, и только тут сержант соизволил открыть рот:
– Кофе здесь хорош, но я приехал не ради него, Джек. У меня к тебе разговор…
Я, молча, посмотрел на него.
– Почему ты не удивлен, парень? Сам Генри Маклин приехал к тебе через полгорода, потратившись на извозчика, а ты смотришь на меня…
– Доллара тебе хватит покрыть издержки, Маклин? – перебил я его. – А лучше, давай я тебе пятерку дам, чтобы ты от меня сразу отстал. Пойдет?
– Ты же знаешь, Джек, я меньше двадцатки зараз не беру, – некоторое время он пристально смотрел на меня, в ожидании, как я прореагирую на его слова, и только после затянувшейся паузы хитро усмехнулся. – Я всегда знал, что ты жмот, Дилэни. Знаешь, как трудно в наше время прожить на зарплату полицейского?
– Мне известно, что помимо своей зарплаты ты в месяц имеешь триста – четыреста долларов навара. А теперь переходи к делу!
– Ты что-то слишком много знаешь, Дилэни. У умников вроде тебя…
– Излагай дело, сержант, – резко перебил я Маклина.
– Ишь ты как! Излагай! Слова у тебя какие-то слишком правильные, Джек Дилэни. И фразы правильно строишь, словно университет закончил. Надеюсь, ты не на адвоката учился. Не люблю их. Для меня они, что коты помойные. Так же как и вы все, уголовный сброд! Всех вас давить!.. Гм! К делу, так к делу. Ты ведь знаешь, что от нашего двенадцатого округа собирается баллотироваться один тип по фамилии Ван Дайм. Кортленд Ван Дайм. В свое время он женился на Агнессе Баронталь, вдове крупного виноторговца. Оба подошли к браку, как деловые люди. Он дал ей имя, ввел в высший свет, она ему – деньги. За пять лет брака они обзавелись двумя детьми. Кажется, живите и радуйтесь, а Ван Дайму все неймется. Полез в политику. Дальше – больше. К политическому капиталу решил денежный прибавить и стал помощником олдермена. Работал в комиссии по недвижимости, при этом неплохо нагрел руки, торгуя городской землей и выдавая лицензии на строительство. – По его лицу скользнула презрительная усмешка, которую обычно Маклин приберегал для меня, а теперь он удостоил ею городского советника. Вообще-то, меня мало интересовали высокая политика и работа городских властей, хотя я знал, как и любой житель Нью-Йорка, что это была одна большая банда, жирующая на государственных деньгах.
«Олдермены? Интересно, чем они занимаются?»
– Чем занимаются олдермены?
– Гм. Чем занимается Палата Олдерменов? Выдает и отзывает лицензии на различные виды деятельности. Может разрешить или запретить строительство. С ними согласовывается прокладка транспортных линий. Короче, всем. Несмотря на то, что олдермены не получают ни цента жалованья, через их руки проходят очень большие деньги, немалая часть которых оседает в их карманах, вот почему членами палаты становятся люди, обладающие хорошими связями в верхах. Такие как Ван Дайм. Вернемся к нему.
– Минуточку. Это ведь он возглавил комиссию, расследовавшую воровство в порту?
– Он. Он! Ему это так понравилось, что он пошел еще дальше. Требует от Главного полицейского управления создания комиссии, которая будет расследовать коррупцию и противоправную деятельность в рядах полиции. Причем не такую, которая собирается от случая к случаю, а на постоянной основе, а нам это очень не нравится. Очевидно, он забыл основной жизненный принцип: «Хорошо живешь сам, так, не мешай жить другому».
«Кому это нам? – мне очень хотелось спросить его об этом, но не стал, потому что видел, что сержант и так сильно нервничает, причем не из-за моих подначек. – Впрочем, он может не знать. Его вполне могли в «слепую» использовать».
– Этого типа надо скомпрометировать, – продолжил Маклин. – Да так, чтобы его в ближайшие десять лет не в одну комиссию не взяли.
– Гм… Почему я?
– У тебя, в отличие от большинства уголовников, есть немного мозгов.
Никак не отреагировав на сомнительный комплимент, я спросил:
– Как ты представляешь это себе, Маклин?
– Джек, мне нужен результат, а какой ты способ выберешь, решать тебе. Срок – месяц. Но хочу сразу предупредить: хоть малейший слушок пройдет о нашем разговоре – сильно пожалеешь. Ты меня знаешь, Джек, я свои слова на ветер не бросаю!
– Насчет угроз понял, а что я получу в качестве награды?
– Наше хорошее отношение, – это было сказано с наглой усмешкой и такой уверенностью в своем всесилии, что меня внутри всего передернуло.
«Отделать бы тебя урод, да так, чтобы ты на карачках полз до своего участка!»
– Вот даже как. Хорошо, Маклин, посмотрю, что тут можно сделать, – сказав, я встал и пошел к выходу.
Удивление, написанное на лице полицейского, было настолько явным, что не трудно было догадаться, не так он рассчитывал закончить этот разговор.
Из ресторана я поехал к Сержанту, а Карла послал за Бухгалтером. Пронырливый ум старого еврея частенько подмечал то,
