Я подумала о том, как Берни сравнила маму с машиной, у которой не хватает деталей. Раньше при этих словах я почему-то всегда думала о стиральной машине, но теперь представила маму с неправильными часами в голове.
– Как ты думаешь, можно починить чей-то мозг, если он плохо работает? – спросила я.
– Иногда можно, – ответила она.
– Как?
– Можно сходить к психологу.
– И что он сделает?
– Он будет задавать вопросы. Спрашивать тебя про твои сны. У меня были факультативные уроки психологии в последнем классе, но, если честно, я не очень хорошо помню, что мы проходили. Кроме языка тела. Мне кажется, это жутко интересно, – сказала она.
– А что такое язык тела? – спросила я.
– Ну, например, видишь того парня, через три сиденья впереди, в красной рубашке? Видишь, как он отклоняется от женщины, которая что-то ему рассказывает? Ему не нравится с ней разговаривать, и, хотя он не говорит ей об этом словами, это ясно по тому, как он себя ведет. Это и есть язык тела.
Я посмотрела на парня, о котором она говорила, и увидела, что он и вправду немного отклоняется от сидевшей рядом с ним женщины.
– Может, у нее плохо пахнет изо рта, – предположила я.
Джорджия хихикнула. Мне нравилось, что ей кажется смешным то, что я говорю.
– Может, тебе нужно дать ей «Фиалочку», – добавила я.
Она снова захихикала. Потом переплела пальцы между собой и положила руки на затылок:
– Знаешь, что это значит?
Я покачала головой.
– Это значит, что ты уверена в себе, – сказала она.
– Почему? – спросила я.
– Не знаю, просто так говорят. И еще говорят, что, если ты трогаешь себя за лицо, особенно за губы, когда с кем-то разговариваешь, значит, этот человек тебе нравится. А еще многие делают что-то странное, когда врут, и это легко заметить. Гримасничают, или моргают, или кашляют, или что-то еще. У всех есть такие приметы.
– Да? А у меня есть какая-нибудь примета?
– Не знаю. Соври мне что-нибудь, а я посмотрю. – Она внимательно уставилась мне в лицо.
– Ширли Темпл научила мою бабушку печь торты, – выпалила я.
– Правда? – воскликнула Джорджия, широко раскрыв глаза.
– Нет, ты же сказала соврать, чтобы узнать, сделаю ли я что-то странное, – напомнила я.
– Ой, я и забыла – мне стало так интересно! Обожаю фильмы с Ширли Темпл. Попробуй еще раз.
– Ширли Темпл научила мою бабушку печь торты, – снова произнесла я, глядя Джорджии прямо в глаза.
– Нет, не вижу ничего странного. Но, может, это потому, что ты сказала одно и то же два раза и привыкла к этой лжи.
Я не стала говорить ей, что на самом деле рассказывала эту историю трижды.
Позже я добавила новые пункты в свой список «Что я знаю о лжи»:
После Шайенна я пыталась дозвониться до Берни на каждой остановке, но связи по-прежнему не было. Я волновалась, но была уверена, что Берни волнуется обо мне еще больше. Ведь я-то знала, что она сейчас дома в Рино вместе с мамой, а Берни впервые в жизни не знала, где я. Она столько раз говорила мне – не привлекай внимания, но теперь я была совсем одна, и ее внимание мне пришлось бы очень кстати.
Я показала Джорджии фотографии Хиллтоп-Хоума и рассказала обо всем, что надеялась там найти. Она ни разу не дала понять, что считает мое желание узнать правду странным.
– Я на твоем месте поступила бы так же, – сказала она. – Тоже захотела бы все узнать, не смогла бы иначе.
Ж.У.
– Я всегда была такой, – продолжила она. – Ты же заметила, сколько я задаю вопросов? Мой папа говорит, что я из тех, кто не успокоится, пока все не разузнает.
До того как я оставила Рино, мне казалось, что мир полон людей, которые точно знают, кто они, куда направляются и почему делают то, что делают. Я видела их повсюду – когда шла по улице, ждала у пешеходного перехода или отправляла письма. Все эти люди знали, кто они. Джорджия была одной из них. Она знала о себе все. Но разница была в том, что, хотя я завидовала другим и даже немного ненавидела их за то, что они знают, я была рада за
