– Можно, я тогда пойду пешком?
– Слишком далеко, километров пятнадцать, – сказала Руби. – Лучше сходи за фотографиями, а я испеку тебе тарелку оладий.
Делать было нечего. Разочарованная, я отправилась назад в маленькую спальню одеваться.
Открыв чемодан, я с удивлением увидела, что он пуст. После недолгих поисков я обнаружила, что Руби достала все мои вещи, выстирала их, погладила и аккуратно сложила в верхний ящик комода рядом с дверью. Носки были скатаны в маленькие мячики, напомнившие мне броненосцев, которых мы с Берни как-то видели в библиотечной книге о животных. Футболки и белье были сложены в аккуратные стопки с ровными краями. Между стопками прятался маленький, бугристый, пахнущий специями коричневый мячик. Присмотревшись, я увидела, что это набитый сухими гвоздичными лепестками апельсин.
Банка с мармеладом и мой рюкзак стояли на полке под окном рядом с кроватью.
Я достала из рюкзака конверт с фотографиями и направилась назад на кухню, где Руби хлопотала у плиты, переворачивая оладьи.
– Спасибо, что выстирали мои вещи, – сказала я. – Вы так здорово их сложили, и пахнет от них очень вкусно.
Руби улыбнулась:
– А знаешь, кровать, на которой ты спала этой ночью, была моей, когда я была маленькой. – Она поставила тарелку на стол рядом с моим местом. – Она раньше была синей, а за нижним краем с правой стороны я приклеивала на ночь жвачку.
– И она все еще там? – спросила я, садясь за стол и вытаскивая из-под вилки сложенную треугольником салфетку.
– Если и там, то теперь она превратилась в антиквариат, – рассмеялась Руби.
На столе стояли кувшин с апельсиновым соком и маленькие стаканы с ободками, на которых были нарисованы лошадки. Руби села за стол напротив меня с чашкой кофе.
– Надеюсь, теперь ты простишь мне вчерашние магазинные пироги, – сказала она. – Сироп я сварила прошлым летом, сама собрала ягоды.
Я прижала стопку оладий ребром вилки. Черничный сироп перелился с них на тарелку и побежал к ее кромке синим ручейком. Я откусила большой кусок, закрыла глаза и застонала от удовольствия – так было вкусно.
Руби наблюдала, как я ем, а когда я почти вылизала тарелку, потянулась к желтому конверту с фотографиями и постучала по нему пальцем.
– Покажешь мне? – спросила она.
Я кивнула и вытерла рот салфеткой, а затем в тысячный раз открыла конверт и начала передавать Руби фотографии.
– Эту вы уже видели, где все сидят на крыльце под указателем, – сказала я. – А на этой мама и женщина в красном свитере, которая может быть моей бабушкой.
Руби взяла у меня фотографию.
– А это тощий Санта-Клаус… – Я внезапно осеклась.
Санта-Клаус с рукой на плече у мальчика с растрепанными волосами. Красный костюм без подкладки, мешком болтающийся на его высокой, худой фигуре, с такими короткими рукавами, что из них торчали костлявые запястья. И его часы… Часы. Неудивительно, что я видела их ночью во сне.
Теперь я знала, кем был этот Санта-Клаус.
Глава 18. Плохо
Рой позвонил в десять утра сказать Руби, что возвращается из Монтичелло.
– У нас есть новости, – услышала я голос Руби. – Мистер Хилл есть на тех фотографиях, Рой. И Эллиот тоже. Мистер Хилл сам вчера их видел и все равно сказал Хайди, что ее мама никогда не жила в Хиллтопе.
Трумэн Хилл знал мою мать. Теперь в этом не было сомнения. Он был на том празднике вместе с мамой и женщиной в красном свитере. Люди лгут, но фотографии говорят правду.
Эллиот тоже там был – тот самый мальчик с растрепанными волосами. Недаром мне показалось, что он мне кого-то напоминает, когда я впервые увидела его спящим в кресле, но не узнала из-за коротко остриженных волос.
Я не могла дождаться, пока Рой вернется домой. Руби объяснила ему, что я очень хочу поехать в Хиллтоп, чтобы поговорить с Эллиотом, и Рой сказал, что мы обсудим это, когда он вернется. В ожидании мы с Руби еще раз просмотрели все фотографии, отбирая те, на которых были Эллиот, Трумэн Хилл или мама. На нескольких из них в кадре были все трое.
– Не понимаю, – то и дело говорила Руби. – Он же хороший человек, Хайди. Почему он тебе солгал?
– Не знаю, но почему-то солгал. Он сказал, что мама никогда там не жила, зная, что это неправда.
– Должна быть какая-то причина, по которой он не говорит правды, – задумчиво произнесла Руби.
