– Мне захотелось сказать вам несколько слов, которые вы должны запомнить. Хикеда’я никогда не сдадут вам ни гору, ни нашу королеву. Понимаете? Никогда!
– Тогда зачем такая спешка с ответом на наши требования? Завтра на рассвете ваши лидеры объявят свое решение. В худшем случае, мы вернемся к выполнению прежних задач.
Довольно долгое время женщина-фейри молча смотрела на герцога. Изгримнур старался выглядеть спокойным, но втайне удивлялся своей выдержке перед лицом стройной норнской женщины, на голову короче его самого.
– Я думаю, что ваш вид более злобный и дикий, чем у животных, – наконец произнесла она. – Вы, конечно, честный человек. Но будь моя воля, я с радостью убила бы вас и привязала вашу голову к моему седлу вот за эту колючую бороду.
– Конечно, убили бы. Но зачем вы вернулись? Чтобы польстить мне своим вниманием?
Ее губы изогнулись в усмешке – иначе этого не назовешь. Герцог никогда не видел норнской улыбки. Впечатление было неопределенным.
– Я же говорила, что вы не понимаете нас. Попробую еще раз объяснить, а затем пусть сам Сад будет свидетелем, что я вела себя с вами по-честному. Мы не сдадимся, смертный. Даже если вы пробьете древние ворота и приведете всю армию в наш город, мы по-прежнему будем оказывать сопротивление. Вы сказали, что отпустите женщин и детей, но вам следует понять одну важную истину. Даже если убьете всех наших воинов, слуги и рабы из самых нижних каст Наккиги не преклонят перед вами коленей.
Генерал указала рукой на гору.
– Те хикеда’я, которых вы хотите выпустить из города, никуда не уйдут. Все наши безвинные женщины и дети будут прятаться в темных углах пещер и в изгибах туннелей – с камнями и заостренными палками, зажатыми в руках. Затем, когда настанет финальный и самый отчаянный момент, Орден Песни вызовет древних темных обитателей нашей горы. Те из ваших солдат, которые не будут вырезаны так называемым «мирным населением», столкнутся с шагающим кошмаром из темных глубин. Вряд ли кто-то выживет. Вы не можете понять тех ужасов, которым подвергнутся ваши люди, герцог из Элвритсхолла. Хотите победы? Трофеев и рабов? Но не будет слов для того, что ваши уцелевшие воины заберут из Наккиги – те несколько несчастных, которые убегут из города. Безумие будет их наградой. Безумие и смерть!
Когда она замолчала, сверху что-то прогремело. Изгримнур посмотрел на небо, но низкий серый небосвод был полон комковатых облаков. Гром мог прийти с любого направления.
– Я благодарю вас за честность, генерал. И я больше не сделаю ошибки, называя вас «госпожой».
Он сложил руки на груди.
– Только и вы не ошибайтесь при оценке моей армии. Против вас сражаются свирепые воины и крепкие люди. Они сталкивались с вашими Жертвами много раз и бесстрашно побеждали их. Сейчас, после больших потерь в последней войне, у них имеется повод для мести.
Суно’ку молча смотрела на Изгримнура. Герцог заметил, что на ее вежливом лице промелькнуло выражение, похожее на удивление.
– Вы говорите о потерях? – наконец холодным, как небо, голосом спросила она. – Я собственными глазами видела, как сотня моих лучших Жертв умерла в Асу’а. Я видела, как толпа смертных сбросила с седла и облепила моего предка, величайшего маршала нашего народа. А затем мы нашли его тело, разорванное на куски.
– Асу’а? Вы имеете в виду Хейхолт?
Изгримнур боролся с приступом гнева.
– Мой сын и наследник погиб в Хейхолте от рук ваших соплеменников. Мой сын! А недавно, если помните, был сожжен живьем сын тана Бриндура. Его крики были слышны по всему полю боя.
Небо снова загрохотало, и на этот раз под их ногами задрожала земля. Изгримнур нахмурился. «Что, если норны пытались применить какую-то грязную магию, связанную с погодой? Зачем эта безжалостная воительница задерживала его у ворот? Их переговоры завершились. Тогда по какой причине она тратила время на пустые слова?»
– Значит, бессмысленно продолжать наш разговор, – сказала она. – Давайте заканчивать встречу.
Странно, но он был обрадован этим предложением.
– Согласен с вами, – ответил Изгримнур. – Но я хотел бы задать еще один вопрос. Вы храбры, генерал – возможно, более всех остальных из вашей свирепой расы. Я оценил это с того момента, когда впервые увидел вас. Вы уже дали понять, что не имеете жалости к смертным, но неужели у вас нет сочувствия к собственному народу? Из-за какой-то гордости вы обрекаете своих сородичей на смерть?
– Это не гордость, герцог Изгримнур, – ответила Суно’ку. – Для меня мой народ дороже всего остального. Я могу умереть за него тысячи раз, и любой мой сородич без всяких вопросов сделает то же самое для своих людей и королевы.
Она сказала это так просто, что герцог принял ее слова, как абсолютную истину. Кроме прочего, его собеседница была права и в другом: время для разговоров закончилось.
На этот раз оглушительный грохот пришел не только с небес, но и со всех сторон. Изгримнур с удивлением посмотрел на склон горы. Оглянувшись, он увидел Слудига, бежавшего к нему.
