В двери постучали.
– Эд? – обернулась я.
Хотя с чего бы ему стучать?
– Нет, Кир.
Приятель замер в дверном проеме. Как же долго мы не виделись!
– Привет! – обняла его, в который раз поражаясь, насколько материальным он кажется. – Как ты?
– Нормально. Немного отдохнул, подумал о жизни… – Кир задорно улыбнулся. – Слышал, предстоит пожить у твоих родителей? Очень любопытно на них взглянуть.
– Да чего любопытного? – вздохнула я. – Эд просто от меня устал.
– Не говори глупостей. – Кир забрал у меня сумку и заставил сесть на кровать. – Аль, тебе пора бы привыкнуть, что Эд ничего не делает просто так. Если просит две недельки пожить у мамы с папой, значит, это необходимо. Ты позднее сама поймешь зачем.
– Ты прав. Но от этого не легче. Созвонюсь с мамой, скажу, что Эд в командировке, а мне одиноко одной.
Другой версии как-то не возникло. Мама быстро раскусила бы мою ложь. Поэтому я набрала знакомый номер, дождалась бодрого «алло» и выложила свою версию. Мама, кажется, обрадовалась. Все-таки мы виделись редко. Может, и правда стоит побыть с родными.
– Готова?
Эд вошел в спальню, как только положила трубку. Даже показалось, что он специально подслушивал. Но, скорее, это только мое воображение.
– Готова, – ответила, стараясь скрыть боль. – Ты хоть звони.
– Обязательно!
Эд улыбнулся и привлек меня, нежно целуя. Кир демонстративно кашлянул и отвернулся к окну.
– Ладно, идем, – высвободилась я из объятий. – А то передумаю.
Кир подхватил мою сумку, и мы пошли к двери. Всю дорогу к родительскому дому я едва сдерживала слезы. А грядущие две недели разлуки, пусть и непостоянной, казались адом. Когда автомобиль остановился за пару дворов от нужного, Эд приказал:
– Если что – немедленно звони.
Я растерянно кивнула. Мы с Киром поплелись к дому, а Эд стоял и смотрел нам вслед.
Внутри разливалась пустота. Мы не увидимся две недели. Две чертовски долгие, беспросветные недели. Эд, конечно, говорил, что мы будем встречаться, но я не поверила. Раз он выставил меня за дверь, значит, есть причина. Значит, никаких встреч.
Мама не стала задавать лишних вопросов, хоть по глазам видела – они так и крутились на языке. Они с папой тихо перешептывались, когда думали, что не замечаю. Я замечала – и молчала. Кир поначалу пытался развеять мою грусть, но быстро понял, что он тут бессилен, и большую часть времени оставался невидимым для меня.
До следующего утра я ждала звонка Эда. Не дождалась. Позвонила сама, уверенная, что он не ответит. Когда в трубке раздалось «алло», даже не знала, что сказать.
– Аля? – встревоженно переспросил Эд. – Что-то случилось?
– Нет, просто хотела услышать твой голос, – еле сдерживалась, чтобы не разреветься. – Что делаешь?
– Работаю.
Сухо, без эмоций. Что он ожидал услышать? Что мне кто-то угрожает? Или я умираю? А раз жива и здорова, разговаривать не о чем.
– Я соскучилась, – попыталась завязать хоть какую-то беседу.
– И я.
– Пока?
– Хорошего дня, Александрина.
Короткий гудок. Абонент завершил звонок. Телефон полетел в стену. Ни за что ему больше не позвоню! Ни за что! Подняла ни в чем не повинный аппарат и отключила. Не хочу никого видеть и слышать. Пусть у Кира спрашивает, все ли со мной в порядке. А вот так «привет-привет», «пока-пока» – мне не нужно!
Это были самые долгие дни в моей жизни. Безумно хотелось включить телефон, набрать номер Эда. Сказать, что он козел, баран, кто угодно! Что я скучаю. Что почти ненавижу его.
– Аля, это глупо, – увещевал Кир, сидя рядом на кровати. – Эд уже неделю не может до тебя дозвониться. Думаешь, ему легко?
– Хотел бы – приехал, – безэмоционально отвечала я.
– Он занят.
– Я тоже. Мы с мамой идем за покупками. Потом встречаюсь с девчонками. Потом смотрю телевизор. И ложусь спать. Чем не занятость?
Кир замолкал, глядя в стену. Но я была благодарна уже за то, что он рядом. Хоть Эд и не оставил ему особого выбора. Кир стал для меня другом. Тем
