лицо. Поднималась в палату к Киру и хотя бы час проводила с ним. Друг выздоравливал. Пусть медленно, но прогнозы врачей были положительными. Вот только от него самого словно осталась тень. Теперь я шутила, убеждала, что все будет в порядке. А Кир слушал, соглашался – и отворачивался к стене.
Что делать? Вопрос не давал покоя. Что со всем этим делать? Изредка снился Эд – все так же, отражением в зеркале. Чаще всего он был один. Бродил по комнате, думал. Реже – с другими людьми. Или не людьми? Я кричала, пыталась дозваться, но он не слышал. Наступало невыносимое утро. Но я держалась. Ради Эда. Ради Кира.
Стояли первые дни марта, когда мне наконец-то разрешили забрать Кира из больницы. Снег растаял рано, и впервые за долгое время выглянуло солнышко. Я приехала в больницу к девяти, чтобы еще раз переговорить с врачом. Доктор, Вячеслав Михайлович, очень сильно нам помог. О таких говорят – мастер своего дела.
Я внимательно слушала последние наставления.
– Запомните, Александрина. Раз в неделю – на обследование. Лекарственный курс не прекращать месяц как минимум, посмотрим по состоянию. Больше бывать на свежем воздухе. И – положительные эмоции. В этом – главная проблема.
– Да, знаю, – кивнула доктору. – Мы говорили об этом не раз.
– Что ж, тогда можете ехать.
Я ворвалась в палату Кира. Накануне вдруг вспомнила, что его вещей у меня нет. Помчалась в магазин, подобрала несколько штанов и футболок на свой вкус. Отвезла в больницу, надеясь угадать с размером. Угадала. От Кира остались кожа да кости. Он сидел на койке и смотрел в окно. Волосы отросли, спутались. Под глазами залегли тени.
– Привет, Кирюш, – нацепила на лицо улыбку, хоть хотелось выть. – Как самочувствие?
Кир даже на меня не взглянул.
– Как всегда.
– Понятно. Ну, скоро будет лучше. Идем, нас ждет машина.
Машина – единственное из имущества Эда, чем позволяла себе пользоваться. Водить не умела, поэтому пришлось нанять водителя. И теперь Игорь Иванович возил меня по всему городу, чтобы успевала между универом, клубом, юристами, шаманами и больницей. В универе, впрочем, я бывала все реже. И подозревала, что скоро меня отчислят.
Всю дорогу несла какой-то вздор. По крайней мере, мне так казалось. О том, что профессор Разумов не принял зачет. Что нужно писать огромную монографию. Что девчонки требуют отпраздновать с ними Восьмое марта. Кир слушал, но в разговор особо не вступал. Ничего, я ему такую встряску устрою! Мигом про печали забудет.
Наконец автомобиль остановился у моего дома.
– Вас подождать, Александрина Вадимовна? – спросил водитель, привыкший, что я весь день в разъездах.
– Нет, на сегодня можете быть свободны, я остаюсь дома. Идем, Кир.
Открыла дверцу и выскользнула из салона. В голове уже вертелись мысли о том, что готовить на ужин, учитывая, что Кир вообще от еды отказывается.
Обернулась к Кириллу – и увидела, как за его спиной останавливается черный автомобиль. Раздался выстрел.
Я очнулась, сидя на земле. Кир тряс меня за плечи, что-то говорил. В ушах звенело. Так, Кир – живой. В кого тогда стреляли? В меня, что ли?
– Аля!
Кажется, Кир отчаялся до меня докричаться, потому что щеку обожгла пощечина. И вернулась память.
Когда я услышала выстрел, время словно потекло медленнее. Превратилось в вязкий кисель. Я кинулась к Кириллу, сбила его с ног, а затем пуля полетела обратно. И ранила стрелявшего. Поэтому Игорь Иванович сейчас вызывал полицию, а Кир пытался вытрясти из меня хоть слово. Завыла сирена. Полиции, затем – «Скорой помощи».
Оказалось, киллера ранило. Не смертельно, но достаточно, чтобы помешать нас убить.
Когда нападавшего увезли на «Скорой», к нам подошел пожилой мужчина.
– Майор Старов. А вы?..
– Игнатов Кирилл Валерьевич. – Кир принял огонь на себя. – Аля, мои документы у тебя?
Протянула майору восстановленный паспорт Кира. И свой заодно.
– Что произошло?
Старов записал что-то и вернул паспорта.
– Меня пытались убить, – слишком спокойно для потенциального покойника ответил Кир. Я уже чуть волосы на себе не рвала. – Но оружие не сработало, и пуля попала в самого стрелка. Не знаю почему. Мы услышали выстрел, упали на землю. А потом оказалось, что ранен он сам.
Майор продолжил задавать вопросы. Да уж, чем объяснить, что ранение у киллера – пулевое? Сказать: «Понимаете, тут время немного затормозило, а
