Я насуплено посмотрела на Атоса, но так и не решилась попросить отправить нашего юного друга к лекарю Авинне. Лишь пробурчала под нос:
– Надеюсь, со Слэйто все хорошо.
Крайниец всегда отличался хорошим слухом, поэтому неудивительно, что он меня услышал.
– Со Слэйто все замечательно. Он хотя бы видит солнце. Скорее всего, отъелся на лекарских харчах и сочиняет сонеты и поэмы, или чем там еще занимаются подобные франты.
– Я кое-что нашла, – разволновалась вдруг Извель. Это была первая хорошая новость за неделю, и мы с Атосом нависли над ока.
– Вы мне тэмните, – недовольно заявила она, пододвинув банку со светлячками поближе. – И нэ радуйтесь сильно, это нэ про звэролюдей.
– А зачем ты нас тогда позвала? – раздосадованно спросила я. Но Извель не заметила негодования в моем голосе и взволнованно произнесла:
– Тут кое-что очень важноэ про один знакомый нам артэфакт. Послушайте.
И ока зачитала стихотворение, которое звучало примерно так:
– Это очень похоже на… полную белиберду, – вздохнул Атос.
– Нэ думаю. – Извель показала нам корешок книги. – «Боги: истоки и могущественные дары», автор – монах Иераком. Я читала про нэго, говорят, он общался с Поглощающими и Слепящими, собирая сведения для своего труда.
Я невольно заерзала.
Я рассказала Извель почти все про Поглощающих, не утаила и историю Слэйто. А вот раскрыть личность нашего компаньона Атосу не спешила. Сначала думала, что это создаст еще больше напряжения между мужчинами, а потом – что разрушит зарождающуюся дружбу. Но про браслет Карамина я рассказывала обоим, поэтому могла говорить откровенно.
– Даже если в стихе речь о тех самых бусинах, тут много противоречий. Например, в строках говорится, что это дар времени, а, как мы знаем, браслет принадлежал Карамину, богу дороги и спутнику путешественников. Тут также упоминается, что бусин столько же, сколько волков. Если это иносказание, то под волками имеются в виду чувства, как в Волчьем саду. Опять ошибка: всего чувств-волков насчитывается восемнадцать, а бусин в браслете было шестнадцать. Ну и история с возвращением к началу совсем не к месту. Хотелось бы думать, что все это связано с дверями, которые призвал ключ и из которых выходил среброволосый принц. Но не будем забывать: сейчас артефакт нам бесполезен. Он уничтожен магическим взрывом в Сиазовой лощине.
Извель, согласная с моими доводами, кивнула и сказала устало:
– Возможно, завтра нам повэзет больше, Лис’енок. Можэт быть, хотя бы во снэ мы увидим, где искать? Потому что мои идэи иссякли.
Ока была права. Надежда найти ответ быстро таяла. Можно было прожить в Дивных библиотеках еще год и не отыскать ничего. Требовалась демоническая удача, чтобы среди этих залов обнаружить хотя бы намек на проклятый народ.
Ночевали мы в старых кельях. Когда-то при Дивных библиотеках Кармака был монастырь и монахи денно и нощно вели учет всем книгам и свиткам, попавшим в эти стены. Поэтому кельи построили как можно ближе к книгохранилищу. Не знаю, как чувствовали себя монахи, но мне в этой комнатушке было неуютно. Все те же банки со светлячками служили единственными источниками света в комнатушке размером едва ли два метра на метр. Даже мне тут было тесно и душно, что уж говорить об Атосе. В первую же ночь ему приснилось, что он лежит в тесном гробу.
– Я проснулся и понял, что это не сон. Наши кельи и есть настоящие каменные гробы, – добавил крайниец.
– Мастера-библиотекари говорят, что монахи нередко умирали во сне, – признался Лорей. Возвращаться в келью мне хотелось теперь еще меньше.
Поэтому, после того как мы нашли стих, я решила побродить по центральным залам. Там было так же темно, как и везде, но купол находился высоко над головой, а по невидимым воздуховодам в помещение попадал свежий воздух с улицы. Это настолько разительно отличалось от затхлости книгохранилища, что по вполне понятным причинам мальчишки – ученики библиотекарей выбрали это место для своих сборищ. В темноте раздавался гул разговоров, иногда прерываемый всплесками смеха. Здесь обитала сама жизнь: юная, громкая, несдержанная. И она мне нравилась.
Откуда-то справа до меня донеслось мяуканье, а слева – легкая перебранка, окончившаяся звучным шлепком-подзатыльником. Внезапно на меня налетел невысокий паренек. Судя по шуршанию, в руках у него была стопка листов, которая рассыпалась от столкновения. Мальчишка резво отскочил и, даже не извинившись, побежал прочь.
– Постой! – крикнула я вслед удаляющемуся топоту. – Ты забыл свои записи.
Но парень то ли не слышал, то ли испугался. Я подобрала листы и направилась к кабинетам мастеров-библиотекарей, чтобы оставить их там, – пусть сами разбираются, кому принадлежат бумаги. В коридоре, где располагались кабинеты мастеров, было намного светлее. Здесь банки в несколько рядов были расставлены на полках, грубо сколоченных из необработанных досок. Я мельком бросила взгляд на листы в своей руке и замерла. «Дорогая Лис…» –
