Удар был такой мощный, что вибрация едва не сбила меня с ног. Комья снега вперемешку с мерзлой землей взвились вверх. За этим последовал новый удар, и еще один. Я пятилась, и на четвертом ударе тряска заставила меня упасть возле основания башни. Отступать было некуда. Справа лежал труп обезглавленного мной охотника. Пальцы нащупали отсеченную голову.
Замия возвышалась впереди, будто гора. Мне вспомнилось, что так же стоял надо мной Тевий, лишивший меня глаза. Я заорала от ярости и метнулась к Замии. Она присела, закрывая живот. Хитрая зверюга знала, куда я метила. Не знала она другого.
– Если за спиной препятствие, а перед тобой враги, – вопила я, – надо научиться летать!
Мои слова ничего не значили для Замии. Монстр распахнул свою пасть, намереваясь перекусить меня. А я метнула в разверзнутый зев голову охотника. Она ударилась о нёбо и исчезла в глотке. Медведица изумленно захлопнула пасть и кашлянула – мертвец не пришелся ей по вкусу. Этого мгновения мне хватило, чтобы подпрыгнуть, оттолкнуться руками от тупой медвежьей головы и приземлиться чудовищу на спину.
Со всей возможной силой я вонзила клинок в шею медведя – в то ее место, где у обычных животных должна находиться сонная артерия, и рванула его вбок, после чего резко выдернула. Фонтан крови брызнул на стену Острога, монстр заревел на два голоса: женский ужасающий крик и медвежий рык сплелись в одно звучание. Я успела спрыгнуть с чудовища. Медведица неуверенно развернулась, попыталась достать меня лапой, все еще заливая кровью все вокруг, сделала пару неуверенных шагов и завалилась на бок.
Из брюшины, будто потроха, вывалилась человеческая часть Замии. Она была бледна и часто дышала. Девушка цеплялась пальцами за снег, будто пыталась выбраться целиком. Словно не понимала, что является частью огромного чудовища, и сбежать от его смерти не выйдет. Это была ужасающая картина. Огромный белый медведь на красном снегу и обнаженная девушка, вспахивающая сугроб в попытке оторвать себя от монстра.
Когда Замия на краткий миг пришла в сознание, ее взгляд прояснился, и, глядя куда-то сквозь меня, она произнесла:
– Я думала, что хотя бы во время смерти что-то почувствую: страх или печаль. Но внутри так же пусто. Не надо было слушать брата. Не на…
Эти слова замерли у нее на губах. С ее последним вздохом оборвались и невидимые нити, на которых были подвешены охотники-ханси. Те немногие, что еще остались с головами, рухнули на землю. Причем не мертвыми телами в медвежьих шкурах, а горстью праха, которую тут же начала растаскивать поземка.
– После того как ты убила его сестру, король вряд ли позволит тебе просто уйти из Королевства, – подал голос Атос откуда-то из-за моей спины.
Боевая ярость, которая помогает заскочить на спину монстру и перерезать ему горло, не затихает быстро. Внутри меня все еще клокотал целый сонм чувств. Поэтому я развернулась, схватила Атоса за наплечник и потащила его прочь от Секиры и спускавшейся по лестнице Извель. Я не была уверена, что пара десятков шагов заглушит мои крики, но мне не хотелось устраивать безобразную сцену прямо на глазах не посвященных в наши дела людей.
Крайниец безропотно тащился за мной, то ли ощущая сгущающиеся над головой грозовые тучи, то ли сам имея на уме что мне сказать. Наконец, я остановилась и с размаху швырнула свой корундовый меч на снег.
– Атос, ты вообще планировал рассказать мне, почему на самом деле пошел со мной к башне?
Этого он явно не ожидал – заметно опешил и только открывал и закрывал рот. Видимо, он собирался обсудить обвинения Замии в неверии и вновь рассказать, как именно Слэйто испортил его золотого Лисенка.
– Я ведь думала, что мы друзья. – Мой запал начал стихать уже на первом слове, а на последнем я и вовсе как-то неловко всхлипнула. – Ты что, просто ушел бы через Чертог в Элдтар, не попадись тебе загадка с тремя башнями? Или ты собирался попрощаться со мной уже в Элее? А я бы просто сидела и думала: «Что же со мной не так? Чем я его обидела?» и свято, как дура, продолжала бы верить, что ты ушел из легиона в поисках себя.
Мне срочно надо было швырнуть что-то еще, но в руках больше ничего не было. Поэтому я с размаху пнула Атоса по голенищу сапога. Крайниец охнул от боли и схватился за лодыжку.
– Мы с тобой прошли сотни километров по Королевству. И за все эти дни и месяцы ты не нашел минуты рассказать, почему ты бросил вместе со мной легион? Вся наша дружба построена на лжи!
– Не тебе говорить мне о лжи, – вдруг рассвирепел Атос. Он наставил палец мне в лоб, будто намеревался пробить в нем дыру. – Я познакомился с мальчишкой-легионером и относился к нему, как к младшему брату. А потом внезапно выяснилось, что это просто девчонка со вздорным характером. Ложь пробралась в наши отношения задолго до ухода из легиона.
Он был прав, я ничего не могла ответить на эти обвинения. Мои сапоги начал заметать снег.
– Иногда самые лучшие вещи на свете построены на лжи, – воскликнул Атос. – Ты дожила до таких лет, но все еще по-детски уверена, что сама являешься мерилом честности и чести. С легкостью обманывая даже самых близких людей, ты не признаешь их право утаить что-то от тебя. Скажи, Лис, что за письма периодически появляются будто из ниоткуда у тебя в руках, а? Что за список ты носишь за поясом? И правду ли говорила Замия? У тебя в сердце целая крепость секретов, и ты стережешь ее так же яростно, как я охранял свою причину уйти из легиона.
– Ты собирался мне когда-нибудь об этом рассказать? – прошептала я.
– Конечно нет, Войя тебя раздери. Это мой позор и моя боль! Женщина, которую я любил без памяти, вышла замуж за другого и выставила меня из моего же легиона. Какой мужчина будет рассказывать о таком унижении? Что бы это, а-штаа, изменило?
Атос был кругом прав. И насчет моих секретов, чуть менее тайных, чем мне казалось, и насчет моей собственной лжи в легионе. Но самое важное, что
