взгляд. Идей, что же мне делать с правдой об Ирэне, не было, и, казалось, лучшее решение – вообще ничего не предпринимать.
Секира удивленно произнесла, вглядываясь в ощетинившиеся железом скалы:
– Это какая-то ловушка или хитрый прием? Они намерены бросать на скалы наших солдат, чтобы пронзить их? Да мы так близко и подойти не сможем.
– Нет, – мрачно отозвался Гардио. – Это и есть та самая дверь из мокрого железа посреди кфалатат, о которой говорит предание. Я не знаю, какое значение для ритуала имеет форма двери и почему зверолюди не могли призвать своего проклятого короля, просто разложив кровавые сабли полукругом или шалашом. Вероятно, твари ценят традиции.
– Что еще разглядели лазутчики? – спросила я.
– Больше ничего не успели. На них напали. – Король вздохнул и указал на плотное темное кольцо, опоясывающее южную часть врат. Издалека оно выглядело природным явлением: скальной породой или темной почвой. Но, приглядевшись, ты понимал, что кольцо живое и слегка меняет свои размеры. Чудовища стояли плечом к плечу живым щитом – настолько плотным, что между ними нельзя было разглядеть даже клочка зеленой травы.
– Но кто-то же вернулся и рассказал о мечах, – с надеждой произнесла я.
– Один из тридцати, – припечатал Гардио. – Да и того какая-то огнедышащая тварь опалила так сильно, что жить ему осталось всего ничего.
Над нами на сильном ветру захлопал флаг королевского дома. Геральдические лилии, которые я видела в Ярвелле, уступили место двум новым символам: русалке из Штольца и серебряно-зеленому гербу легиона Чертополоха. Это было так странно. Какие-то мастерицы, возможно, даже из Вурусты, сидели и вышивали ночами новые королевские штандарты. Они не знали или не хотели думать, что этой работе предстоит прожить, быть может, лишь пару часов ожесточенного боя. Затем придет новый король с медведем на флаге и они, уже рабыни, будут вышивать коричневые когтистые лапы, а не веселую серебристую женщину-рыбу.
– Твое унылое лицо, король, тушит весь огонь морали, который мы с Атосом раздували последние десять дней, – покачала головой Секира. – Своей кислой миной ты рушишь наши многочасовые труды.
Гардио взглянул на нее, будто побитая собака. По случаю генерального и, похоже, единственного сражения он тоже приоделся. Серебристый мундир с кантом, вышитый золотой нитью, высокие вычерненные сапоги и перчатки грубой кожи. На боку у короля висела богато изукрашенная драгоценными камнями сабля. Видимо, мой дорогой вольный копейщик окончательно решил сменить оружие. Среди самоцветов, которыми поблескивала гарда, я разглядела фиолетовый неприметный всполох иолита.
Пока я изучала облачение короля, он жарко спорил с Секирой.
– …Пойми, то что делала моя тетка в Ярвелле, отправляя молодых парней рыть окопы или копать огороды, я хочу сделать для всей армии. Я не готов вести людей на смерть.
– Ты и не поведешь, – спокойно отвечала Секира, и я подивилась ее хладнокровию. – Мы поведем.
– Но решение-то принимаю я! И кровь этих людей будет на моей совести, сколько бы мне ни было предназначено еще прожить.
Голос Атоса, раздавшийся за спиной короля, оборвал пререкания.
– Кровь наших солдат будет на руках проклятого народа, и только. Возьми себя в руки, Гардио, иначе мне придется свергнуть тебя и узурпировать трон.
Как и я, Атос продолжал звать короля его старым походным именем. И только он мог привести бросавшегося из крайности в крайность монарха в чувство. Какое бы хладнокровие ни проявляла Секира, генеральского чина было мало. А Атос был не просто военачальником – он был другом и поверенным Гардио.
Сейчас крайниец вернулся со смотра войск. И, несмотря на шутку про захват власти, я видела, насколько он тревожился о предстоящей битве. По традиции, которой он придерживался еще со времен Алой Розы, Атос шел в атаку вместе со своими людьми. Секира тоже предпочитала не отсиживаться, когда кипел бой. Они оба планировали идти в авангарде, но старательно избегали вопросов о том, к какой части войск буду приписана я. Было бы забавно пройти сквозь тысячу битв, потерять стольких друзей, перестать до одури бояться смерти и вновь оказаться в снабженцах.
– Лис, – обратился ко мне Атос. – Извель сейчас с солдатами ратарана за палатками лазарета. Она сказала, что кто-то из прибывших жаждет тебя увидеть.
Я пожала плечами и направилась в указанном направлении. Пустые тенты лазарета стояли, будто в ожидании. Битва еще не началась, раненых не было, но мне уже представлялось, как спустя короткое время это безмолвное пространство наполнится криками агонии и боли. Только одна палатка мягко светилась сквозь темно-синюю ткань с серебряными звездами. Изнутри доносился детский плач. Неужели кто-то из лекарей принес сюда ребенка? Безумные.
Миновав палатки, я вышла к построению ратарана. В отличие от выверенных линий, по которым строился королевский лагерь, тут царил хаос, будто солдаты ратарана принесли с собой кусочек токана. Без особого порядка разбросанные палатки и кострища, собаки, путавшиеся под ногами, хриплые песни на ставшем мне родным языке…
– Кэм! Кэм! – раздавалось со всех сторон сразу. Народ ока знал и приветствовал меня. Тут были солдаты ратарана с севера и юга. Различить их можно
