– Знаете, она всегда называла меня «мой Принц». Другие служанки шутили над ней, но ее вера в меня была непоколебима. Она верила в меня, как в бога, и именно это ее и сгубило.
Мир начал темнеть и плыть перед глазами. Только то, что у меня на коленях лежал ребенок, не позволило мне рухнуть на пол. Я с усилием схватилась за деревянный набалдашник кровати, удерживая себя в этом мире. Хотя разум просто отказывался верить в происходящее.
– Я был наследным лордом замка. А она – всего лишь дочерью служанки высокого ранга, но росли мы вместе. Отец никогда не рассказывал, почему оказал такую милость простой девчонке. Я часто ловил его взгляд на своей подруге. Глупым подростком я думал, что это была похоть, но нет – в глазах моего отца царила печаль.
– Я не хочу слушать вашу историю! – Мне показалось, что я прокричала эти слова, но на самом деле они вырвались у меня изо рта жалким шепотом. Настолько тихим, что раненый даже его не услышал.
– Она тоже училась наукам. Я подначил ее, и она стала изучать искусство владения мечом. За что бы эта девочка ни бралась, все у нее выходило лучше.
– Ты лжешь, – прошипела я. – Ты всегда был лучшим.
Но рассказчик уже не слышал ни одного слова из внешнего мира, он плыл по волнам своей памяти.
– Вернее будет сказать так: все давалось ей легко. Чтобы получить высшую оценку по предмету, я ночами просиживал над книгами. А она весь день гоняла овец на пастбище, а потом приходила и сдавала тест чуть хуже меня. Постепенно детское восхищение во мне превратилось в жгучую и черную зависть. Как могла девчонка из низшего сословия так легко все схватывать? Мы были друзьями…
– О да, мы были.
– …Но я смотрел на нее сквозь призму, исковерканную завистью и злобой. Порой мне казалось, что Лорд предпочел бы стать отцом этой служанки и отказаться от меня, своего законного сына. Когда он приходил на урок, то хвалил ее одну, а наблюдая за нашими тренировками с оружием, нередко говорил мне что-то обидное. Это не оправдание, но я нуждался в любви отца, а тот мной пренебрегал. Как бы меня в этом ни разубеждали многочисленные няньки, я знал, что он не смог простить мне того, что мать умерла, производя меня на свет. Я был живым напоминанием о его разбитом сердце.
– …А я – вторым…
– Но хуже всего то… – Мужчина, столь знакомый мне и столь чужой одновременно, закашлялся. Я подождала, пока он уймет спазмы. Передо мной, страдающий и в бинтах, лежал человек, которому я долгие годы искренне желала если не смерти, то забвения.
Наконец солдат справился с кашлем.
– Хуже всего было то, что безразличный ко мне отец пристально следил за успехами моей подруги. А она этого не замечала. Я был светом ее жизни, а старый лорд – какой-то блеклой тенью на стене. То, о чем я мечтал, – любовь и признание отца, – сыпалось на нее, словно из рога изобилия, но она с безразличием это отметала.
– …Я просто не видела…
– И я взрастил гнев, раздиравший меня изнутри. Выпестовал его. Я убивал дворовых животных, издевался над деревенскими мальчишками, одному даже отрезал ухо. И лишь ее одну я не мог тронуть, потому что… в некотором роде любил ее.
– Нет! – Я выкрикнула это так яростно, что дрогнули стены палатки, а девочка у меня на руках беспокойно захныкала. – Ты никогда ее не любил.
Но умирающий с легкостью отклонил мое негодование.
– И все же любил. Пусть не так, как хотелось бы ей самой, но я берег ее и даже старался простить ей любовь моего отца, нагло украденную и незамечаемую. Мы были уже достаточно взрослыми, и папенька стал подыскивать мне хорошую партию. Я же, отчаявшись получить отчую любовь, просто пытался вывести его из себя. «Пусть не любовь, но твою искреннюю ненависть я уж точно заслужу», – так мне думалось. И вот, отвергнув очередную знатную девицу, я заявил своему отцу и лорду, что намерен взять в жены подругу детства, служанку оружейника и горничной. В тот день отец впервые меня ударил.
Я слушала этот нескончаемый поток бреда и пыталась укачать на руках встревоженную малышку. Она была слишком мала, чтобы представить, какой водоворот страстей бурлит сейчас под тканевой крышей палатки. Но определенно что-то чувствовала. Девочка переводила свои ясные глазки с меня на отца и обратно и тревожно хмурила брови.
– Отец сказал, что готов терпеть любое мое безумие, – продолжил раненый, – но запрещает мне даже в мыслях прикасаться к той девушке. Что она моя названая сестра и за подобное преступление боги проклянут меня, а сам он – закопает заживо.
– …Не названая, – тихо прошелестела я.
– Но своей угрозой старик сделал только хуже. Теперь я не мог коснуться ее, а лишь ненавидеть и любить, презирать и восхищаться. И все это сопровождалось ее щенячьим взглядом, полным бесконечного обожания. Кто знает, не ударь меня в тот день отец и не поставь он ее выше всех прочих – как бы все это закончилось?
– …Все закончилось бы так же, потому что ты подонок.
Неожиданно именно эту фразу раненый услышал и согласно кивнул, хоть движение и далось ему с трудом.
