30. Кабанов. Прутский поход
Я немного завидовал Сорокину. Человек сейчас строит город. Понятно, дело это долгое, города растут веками, и уж в течение лета разве что деревеньку сварганишь, но все равно приятно для разнообразия не только крушить врагов, но и оставлять после себя нечто вещественное. Хотя Санкт- Петербург тоже неплохое местечко. Разве что погода там плохая.
Что успеет Сорокин в этом году? Казармы, пару десятков домов да разные склады под многочисленное имущество. Ну и главное – батареи для обороны будущего форпоста с моря и с суши. Город, в иной реальности действительно ставший городом русской славы. Станет ли здесь, под некоторым вопросом, все-таки оба случая стали возможны в результате трагедии, а трагедий мы стараемся не допустить. Но по-любому известность ему гарантирована. Только бы турки пока не мешали. Прослышать что-то они обязаны, агентуры на полуострове полно, вот примут ли всерьез… Плюс Керчь обязана кое-чему научить наших противников. Например, тому, что нельзя безопасно приближаться к российским берегам. Чревато для неосторожных.
Но Крым был отделен от нас огромным расстоянием, и у нас имелись свои заботы. Хотя лишь по итогам нашей победы Таврида станет окончательно и бесповоротно русской. Нет мирного договора, все спорно. А мирный договор – это результат убедительных побед.
Два казака примчались под вечер. Если точнее – приплелись. Кони у обоих были заморенными и под самый конец готовы были свалиться в паре шагов у цели.
– Турка! – выдохнул один гонец, который был постарше.
– Наконец-то! – невольно отозвался я.
Надоело идти без хорошей драки. Силы теряются без всякой пользы. И все-таки шевельнувшееся в груди опасение вынудило задать уточняющий вопрос.
– Главные силы или опять небольшой отряд?
– Главные, не сумлевайтесь. Мы пленных взяли. Они сказали, во главе сам визирь. И войск с ним немерено. Их позже доставят, нас пока с вестью отправили.
Понятно, пленных галопом не доставить. Да и час-другой роли не сыграют. Тем более когда мы предупреждены.
– Где? – я извлек карту.
Некоторое время пришлось искать место. Разумеется, карты казаки читать не могли, а их приметы найти на листке бумаги было сложно. Петр прослышал о вестях и сразу объявился на пару с Алексашкой. Хорошо, не привел нынешнюю пассию. Очень уж он полюбил повсюду таскаться с Мартой, которая в православии превратилась в Екатерину.
– Положим, еще далеко. Внезапное нападение сегодня не грозит, двигаться форсированным маршем в ночь не имеет смысла. Я предлагаю объявить назавтра дневку.
– Как – дневку? – чуть опешил самодержец.
– Пусть люди отдохнут перед решающим сражением. Обувь исправят, амуницию… Все равно надо разведать точнее неприятеля, да и позицию поудобнее подобрать. Спешить нам некуда. Теперь.
На самом деле я был бы не прочь обрушиться на противника как снег на голову, только визирь все равно обязан был знать о нашем близком присутствии, а люди действительно устали так, что вытягивать из них последние силы форсированным маршем не стоило. Да и рекогносцировка была необходимой. В здешних краях бывать мне не доводилось ни раньше, ни теперь, а нынешние карты напоминали мне те, что порою выдавали «за речкой». Только тут я командовал всей армией и права на ошибку не имел. Пошлешь колонну в обход, а она упрется в речку или в иную пакость. И все расчеты полетят насмарку.
– Но турки…
– Вот именно, – я привел государю причины.
Вплоть до необходимости сосредоточить войска, шедшие до этого отдельными колоннами. Кроме колонны цесаревича, уже подходящей к Браилову и обязанной взять штурмом сей городок. Ни к чему лишний раз беспокоить переходами солдатиков, а воюют все равно не числом, но умением.
Не зря я все-таки вызвал сюда Гранье. Пусть мой бывший канонир был необходим в Крыму, так ведь судьба кампании нынешнего года решалась здесь. Брюс сидит в Питере, а других людей, способных быть начальником артиллерии, у нас до сих пор нет. Зато есть прирожденный кавалерист Меншиков, что тоже крайне важно. Надеюсь, турки в этом году не сунутся к потерянным берегам. Особенно после Керченского пролива, да и нашей с Петром небольшой прогулки. Если что, там остались Сорокин с Ширяевым, люди, привычные драться и на волнах, и на суше.
Я даже не стал предпринимать каких-то особых мер охранения. По элементарной причине – все, что только возможно против внезапного нападения, было уже предусмотрено и применялось в полном объеме.
