но врага, против которого его можно было применить, не обнаружили.
Первым на помощь Шпику рванул Санька, но его тут же перехватил Наука.
– Стой! Мы не знаем, что там. Не надо рисковать.
– Но ему же плохо! – попытался вырваться паренек. Попытка была слабой, больше символической.
– Давай веревку! – подскочил я к Бугаю. Тот растерянно протянул её мне.
– Лови конец! – крикнул я корчащемуся Шпику. – Обвяжись или зацепись как следует, мы тебя сейчас вытащим.
Тот услышал меня и, продолжая вопить от боли, трясущимися руками схватился за брошенную веревку.
– Тяни! – скомандовал я.
Кряхтя и матерясь, мы вытащили бедолагу из зоны неизвестного нам воздействия, и боец сразу же смолк.
– Ну, ты как? – спросил Радио, подходя к пострадавшему. Но как ошпаренный отпрыгнул назад. – Ох, чтоб меня!
Я не сразу разглядел, что же так напугало его, но, когда увидел
– Господи, что с ним случилось?! – выдохнул Радио.
– Что случилось, не знаю, но идти туда нам точно не следует, – пробубнил Бугай. – Слышь, Порох, может, пристрелим его? Чтоб не мучился.
Главарь долго смотрел на корчащегося в агонии Шпика, потом сухо бросил Науке:
– Осмотри его.
– Какие-то новообразования, – неопределенно ответил тот, тщательно прощупывая каждую шишку.
Я подсел к ученому и шепнул:
– Валя говорила мне, что видела такие же болячки у сельчан.
– Да-да, – быстро кивнул тот. – Я сразу обратил на это внимание. Очень похожи. Я на первых порах хотел помочь жителям, на прием упрашивал прийти, да они только открещивались: мол, Бог поможет. Хм-м, практически идентичные образования.
– Это как-то связано с теми тенями? – спросил я.
Наука лишь пожал плечами.
– Возможно.
– Да чего тут гадать?! – подошел к нам Санька. – Точно тени виноваты! Вы видели, как они рыскали там? Искали жертву себе. Они-то и отравляют всех, кто там, на поверхности. Ей-богу! А под землей обитают… – парнишка на мгновение задумался, пытаясь подвести под свою догадку научную базу. – Под землей обитают, потому что тут темно. Солнца боятся. И кабели вон с электричеством проходят.
– А это тут при чем? – с усмешкой спросил Наука.
– Заряжаются они от них!
Наука открыл было рот, чтобы беспощадно высмеять юного «теоретика», но смолчал, вдруг о чем-то серьезно задумавшись.
– А ведь и вправду возможно такое, – произнес ученый, глядя на меня. – Когда шли по тоннелю, я заметил, что вдоль всего кабеля гадость какая-то налипшая была. Нигде нет, а на кабеле имеется. Влажная вся такая, склизкая.
– Ну чего там? – спросил Порох.
Наука покачал головой, коротко ответил:
– Умер. Сердце не выдержало.
– Ну и черт с ним! Бугай, обшманай Шпика, забери все нужное – оружие, там, аптечку. Будем возвращаться назад – до лестницы. Вылезаем на поверхность.
– Но мы еще границы поселка… – попытался возразить Наука.
– Не гавкай! Я сказал вылезать – значит, вылезать! Прошли уже опасный участок. Нет там твоих морглодов. Небось, преподобного уже догрызают. – Порох хохотнул. – А переться через эту хренотень я не намерен.
Возвращение до узла, где находилась лестница, было стремительным. Неприятные воспоминания о кровожадных морглодах быстро затерлись увиденным в тоннеле. Все хотели как можно скорее покинуть эти гиблые места, поэтому спешили, практически переходя на бег. Как только вдалеке показался смутный силуэт железной лестницы, все заметно приободрились, начали перебрасываться шутками.
Оказавшись на поверхности, мы некоторое время привыкали к дневному свету. Он резал глаза, но даже это болезненное ощущение было приятным. После зловонных темных лабиринтов все хотели всласть надышаться морозным свежим ветром и вдоволь напитаться светом, холодным, зимним, белым, как крылья ангела.
Когда первая эйфория прошла, мы начали осматриваться. Первое, что с радостью отметили, – нигде не было морглодов. Кругом – лишь ледяная пустыня, усеянная торосами, похожими на руины домов.
