Мы преодолели добрую половину пути, как вдруг свист пуль над головами прекратился. Стрелять не перестали, но метили уже не в нас.
– Сюда! Сюда! Сюда! – замахал руками Бугай, прыгая в небольшой овражек, устланный мягким пушистым снежком.
Мы бросились следом, залегли, переводя дыхание.
Я понял, что у бандюганов Фараона что-то пошло не так – в их штабе творилась какая-то суматоха, все стреляли куда-то в сторону и про нас на некоторое время забыли.
– Что там у них? – тяжело дыша, спросил Порох.
Бугай выглянул из укрытия. Долго всматривался вдаль, но ответить так и не смог. Пожал плечами, честно сказал:
– Черт его знает! Бегают чего-то, суетятся.
– Хорошо, есть время передохнуть.
– Надо дальше идти! – запротестовал Бугай. Но Порох его осадил:
– Заткнись! Я сейчас легкие выплюну от такой беготни! Дай отдышаться.
Боец не стал спорить. Зачерпнув ладонью хорошую пригоршню снега, он растер им раскрасневшиеся лицо и шею.
– Из леса куда побежим? – спросил Порох. – Там есть какая-то дорога?
– Не знаю, – ответил Бугай. – Я, как и ты, тут впервые. Спроси лучше его! – кивнул он на Науку. – Это он нас сюда завел, Сусанин хренов!
– Я не виноват, что за вами ваши же братки пришли! – поспешил оправдаться ученый. – А насчет дороги сказать ничего не могу.
– Есть дорога, – ответил я. – В полукилометре севернее леса. Но она давно нехоженая. Так что можно все что угодно там повстречать.
– Мы уже столько гадости и живности разной повстречали, что бояться нам уже нечего! – усмехнулся Наука.
– Хорошо, тогда идем, – кивнул Порох.
Но далеко уйти нам не удалось – путь преградил высокий худощавый тип с автоматом наперевес. Поигрывая спичкой в желтых кривых зубах, бандит ухмыльнулся и наставил на нас оружие.
– Борода, – обреченно выдохнул Бугай.
– Он самый! – еще шире улыбнулся тот. – А ты кого хотел увидеть? Папу римского? – Ухмылка в момент исчезла с его лица, он злобно процедил: – Уйти думали от меня? Не-ет! За вас хороший куш обещан Фараоном. А денежки я люблю! Про стрелка на крыше я сразу смекнул. Со мной такой номер не пройдет! Я калач тертый. Поэтому в обход пошел. Видишь, не прогадал. Чует сердце! Чует…
Договорить Борода не успел – пуля раздробила ему челюсть. Вторая скосила полголовы. Бандит упал в снег.
В недоумении мы переглянулись.
– Кто стрелял? – спросил опешивший Бугай. В ответ мы лишь пожали плечами.
– Лёша! – раздался до боли знакомый женский голос откуда-то сверху, из-за снежных барханов.
Я обернулся, не веря своим ушам.
– Леша! – Валя в сопровождении еще пятерых человек показалась на холме, махая мне руками.
«Жива! Господи, все в порядке с ней!» На душе сразу стало спокойнее, сердце радостно забилось в груди.
Я тоже махнул в ответ, но сразу же понял, что она жестикулирует не просто так – о чем-то хочет меня предупредить.
– Леша! Берегись! Наука – предатель!
И прежде чем смысл сказанного Валей дошел до моего разума, ученый вдруг подскочил к Бугаю, ловко выхватил у того из-за пояса нож и бросился ко мне. Я открыл рот, но не успел произнести ни звука.
Наука зашипел по-змеиному и со всей силы вонзил мне нож в шею.
Вначале я даже не почувствовал боли – только мощный толчок, проникающий стылым холодом куда-то вглубь, к самому горлу, и дальше. Рефлекторно я схватился за рану, чувствуя, как обжигающая кровь брызжет сквозь пальцы.
Меня повело в сторону, я упал в снег. Боль начала наполнять тело, я попытался встать, но не смог – не хватило сил. Прежде чем мой разум погрузился во мрак пустоты, я услышал, как Наука, вынимая из моего горла оружие, с некоторым сожалением произнес:
– Извини, приятель. Так уж вышло. Ничего личного…
Глава 11
Инклюз
В космическом безмолвии плавают звезды. Им миллионы лет. Некоторые из них еще совсем молодые, некоторые уже слишком старые. Но возраст их не волнует, ибо они бессмертны. Они не верят в формы, они живут сутью. Форма когда-нибудь разрушится, взорвется. Останется лишь звездная пыль, из которой возродится новая звезда. И так до бесконечности. Вот что скрывается в их Вселенской тишине, вот о чем они молчат.
В толще нескончаемых веков сокрыта еще одна тайна. Она доступна лишь избранным, поэтому её так сложно – практически невозможно – постичь. Сквозь пелену боли и тумана, сквозь слои реальностей, коих тысячи, проглядываются грани какого-то строения.
Циклопическое творение тех, кто ушел за горизонт, тех, кого не постичь ни разумом, ни сердцем, таит в себе нескончаемый поток энергии. Поток бурлит,
