Несмотря на то что наступил сентябрь, листва оставалась зеленой, но все же Александра заметила обломанную ветку с почерневшими мертвыми листьями. На клумбе возле желто-белого домика железнодорожной кассы еще вчера ярко цвел люпин, но теперь его лиловые и розовые соцветия облетели, сменившись седыми бархатистыми стручками, и листья пожухли. Лето прошло.
Александра подошла к газетному киоску, быстро взглянула, не появилась ли в продаже ее новая книга, и покатила коляску с Витей дальше, вдоль ручья. Черная вода, уже усеянная опавшими листьями, текла в нем удивительно быстро, образуя веселые водоворотики вокруг замшелых камней. По кромке воды деловито паслись утки, увидев их, Витя в коляске оживился, а Тузик дернулся с поводка, так что Гриша еле его удержал.
Они взяли щенка в приюте, как и договаривались. Гриша выбрал маленького и грустного пса, о породе которого было деликатно сказано «метис». Черный гладкошерстный щенок мог быть плодом связи кого угодно с кем угодно, и так же невозможно было предугадать, что из него вырастет.
В приюте были щенки и красивее, и породистее, и веселее, но Гриша сразу прикипел к Тузику и как взял на руки, так уж не выпускал до самого дома.
Приобретение собаки слегка осложнило положение Александры. Виктор не стал ругать ее, но заметил, что можно было бы обойтись и без сумасбродств, но если уж ребенку так необходима собака, то ладно уж, он согласен, чтобы Тузик жил во дворе в будке. Довольно долго пришлось убеждать его, что это невозможно, и Виктор скрепя сердце согласился на то, чтобы Гриша держал щенка в своей комнате, но не пускал бегать по дому. «Раз сам завел собаку, значит, сам и должен о ней заботиться», – заключил Виктор наставительно, и Александра кивнула, мол, и на том спасибо.
Свекровь отреагировала несколько острее, даже приехала в неурочный час, чтобы поговорить с Александрой об ее самоуправстве.
– Зачем ты потакаешь детским капризам? – спросила Альбина Ростиславовна сурово. – Если ты думаешь, что Грише полезно о ком-то заботиться, чтобы легче пережить смерть матери, так у него для этого есть младший брат. Вот он действительно нуждается в заботе, а взваливать на нас новые проблемы в такое трудное время совершенно излишне.
– Но мальчик страдает… – попыталась объяснить Александра.
– Но не нужно приучать его спекулировать на своих страданиях! – отрезала свекровь. – Тяжело сейчас всем, а не только ему, и ты портишь ребенка, внедряя в его душу представление, что все должны танцевать вокруг него и удовлетворять малейшие прихоти, раз у него такое горе. Нет, горе у всех, и он должен нести его вместе со всей семьей и преодолевать вместе со всеми, а не выпрашивать себе поблажки, потому что он, видите ли, еще маленький!
Александра нахмурилась, чувствуя привычное бессилие перед демагогией свекрови. Она могла бы возразить, что «вся семья» двенадцать лет знать не хотела Гришу, отец не только не был ему другом и помощником, но даже алименты толком не платил. Что Гриша способен ухаживать за собакой, но все же слишком мал, чтобы его можно было использовать в качестве няньки для брата.
Да, можно было бы привести эти аргументы, но что в них толку, если ни отец, ни бабушка не видят, как преобразился Гриша с появлением Тузика!
– Наверное, я ошиблась, что взяла собаку, не посоветовавшись с вами, – сказала Александра кротко, – но теперь уже нельзя ее забрать, чтобы не нанести ребенку тяжелой травмы. Давайте потерпим, ладно?
Альбина Ростиславовна поджала губы, но в конце концов даровала недостойной невестке свое прощение с условием, что впредь та не будет ничего делать без разрешения членов семьи.
Александра в принципе и не собиралась вмешиваться, но началась учебная пора, и Гриша сказал, что папа перевел его в другую школу. Александра обомлела: ей и как женщине, и как бывшему учителю, и просто как здравомыслящему человеку идея разлучить ребенка с привычным окружением и поместить в незнакомый детский коллектив показалась абсурдной до жестокости. В прежнем классе у Гриши есть друзья, которые помогли бы переживать горе, и учителя, зная ребенка, относились бы к нему снисходительнее. А теперь… Даже в нормальном состоянии новичку трудно наладить отношения в новом коллективе, а уж когда ребенок убит горем, это практически невозможно. Дети жестоки и беспощадны, не станут разбираться, отчего да почему новенький ведет себя странно, просто затравят, и все.
Но Александра ничего не могла сделать: раньше Гриша учился в школе в центре Петербурга, рядом с местом работы матери. Инга отвозила его утром, забирала только вечером, и ребенок коротал день или на продленке, или в спортивной секции. Теперь Виктор работал в пригороде, и делать каждый день по два раза огромный крюк, лишь бы только Гриша учился в родной школе, казалось ему глупостью. Зачем, когда буквально в двух остановках от дома есть прекрасная гимназия? Александра навела справки у бывших коллег – что ж, гимназия действительно прекрасная. Бывшие коллеги даже устроили ей встречу с директором, грузной теткой с завораживающе сложной прической, Александра объяснила ситуацию и попросила, чтобы педагоги первое время проявляли чуткость к Грише Стрельникову. Старинное здание гимназии, приветливые учителя и демократичная манера директрисы произвели на Александру самое хорошее впечатление, так что на обратном пути она решила, что Виктор прав. Новое окружение подействует на Гришу благоприятно, заставит отвлечься от тоски по матери. Но как быть со спортивной секцией? Мальчик любил заниматься, делал серьезные успехи, и самые близкие друзья у него были там, а не в классе, и тренер внимательно относился к Грише, занимался с ним. Даже если Александра и найдет спортивную школу такого же уровня рядом с домом, ребенку будет очень сложно занять в ней такое же положение. Пока еще новый тренер разглядит Гришин потенциал, пока начнет с ним работать, тем более что у него наверняка есть свои любимчики…
В общем, когда у тебя водятся кое-какие денежки, приемлемое решение находится быстро. У ее подруги Лиды была тетка, энергичная пенсионерка, любившая подзаработать лишнюю копеечку, и Александра легко договорилась, что она будет возить Гришу на тренировки. Этот расход она могла себе
