Руки грязные. В красной краске.
Он отталкивает их.
Боль. Неисправимая чудовищная потеря пронзает его насквозь – даже во сне. Мама делает еще шаг и падает на колени…
– Беги, Ахметик. Спасайся.
И смотрит на него. Рядом вдруг становится много людей. Очень много людей. Ахмета толкают и дергают, словно он всем мешает.
Он вырывается и бежит по платформе, петляя между людей. Маленький, хрупкий, беззащитный.
– Стоять! – кричат люди. – Ловите его!
– Идите вы! – закричал в ответ взрослый Ахмет. И проснулся. Открыл глаза.
Мамы не было. Хотя он все еще ощущал ее присутствие рядом. Нежный аромат. Теплота. Забота.
Запах ее волос. Какая-то трава, вербена, кажется. Ахмет закрыл глаза – и снова вспомнил, как оттолкнул ее руки…
Ощущение чудовищной, неисправимой потери пронзило его насквозь. Словно раскаленная докрасна проволока протянулась от макушки к сердцу. «Прости, мама. Мамочка».
Он открыл глаза. Где я? Где?!
И тут вспомнил. «Я наверху. Я в городе». Стекло противогаза запотело от дыхания. ГП-9, прощальный подарок старого слуги. Это была новая модель, но слишком долго пролежала на складе – резина задубела, как пластилин. Большие треугольные окуляры. Фильтр и клапан для воды. Правда, срок годности фильтра закончился лет десять назад.
Ничего, это ничего. Ахмет сообразил, что задремал – сидя, прислонившись спиной к стене. Над его головой искривленными рядами висели ржавые почтовые ящики. Кажется, прошло уже несколько часов. Кажется, стало светлее. Если сейчас на улице день, то Ахмету грозит слепота. Хорошо, если временная. Он слышал, такое бывает с диггерами – поэтому после темноты метро нужно долго привыкать к свету на поверхности.
– Будь я проклят, – сказал Ахмет вслух. – Благословен Тот, в Чьей руке власть…
Мы, люди, странные создания. Мы не знаем, ради чего живем. Но зато прекрасно знаем, ради чего выживаем.
Такой вот парадокс.
Умирающий закат над умирающим городом. Рассвет для сталкеров-диггеров. Для мутантов. Для кого угодно, только не для него, царя Восстания.
«Я хочу жить. Я… хочу…»
«Мамочка!»
«И я буду жить».
Ахмет перебежал в следующую парадную. Какой дом? Четвертый, пятый? Кажется, он уже сбился со счета. Пот градом катился под химзой, все тело взмокло. Из противогаза хоть выливай, окуляры запотели. Ахмет протер их перчатками. Не помогло. Поле зрения сужено до небольшого пятна.
Как вообще можно что-то делать в этих чудовищных костюмах и масках?!
И при этом выживать?
Страшно чесался мокрый лоб. Невыносимо. Ахмет поднял руку, пальцы заскребли по резине. Толку – чуть.
«Аллах, помоги мне. Помоги». Он знал, что умоляет, хнычет, как девчонка. Но кто его увидит в этом мертвом городе? Кто расскажет?
Куда идти? Ахмет до сих пор не понимал. «Мне нужна карта». Карта с обозначением станций метро. У него мало времени. Если Илюза не соврала, за ним уже идет охота. Близнецы, лучшие из наемных убийц метро, жаждут получить награду за царскую голову. «А я сделаю по-другому».
Ахмет усмехнулся, несмотря на положение, в котором оказался.
«Черта с два вам, а не моя голова».
Обойдетесь.
ЖЖЖЖ. Вибрация такая мощная, что заныли зубы. Загремел металл. Ахмет вздрогнул, повернул голову. Раскрытые почтовые ящики над его головой вибрировали, стучали. Ничего себе.
Снова «ЖЖЖ». Словно гигантский вентилятор работает рядом. Что это может быть?
Ахмет поднялся, проверил «калаш». Наконец решился, выглянул в дверь. Быстро, как учил его когда-то Рамиль. Слева чисто, справа чисто. Но «Жжж» продолжалось. Потом затихло. Показалось?
В следующий момент «жжж» прозвучало над самым ухом.
Ахмет мгновенно развернулся. Никого. Пот лил с него градом, стекла начали запотевать.
Откуда идет чертов звук?!
Жужжание. Такое, надоедливое, словно идет из-под стенок черепа. Ахмет осторожно заглянул в следующую комнату. Двери не было, она лежала на полу – ржавое полотно с выдранным замком.
ЖЖЖЖ. Жжжжж.
Он замер. Затем медленно поднял взгляд. В противоположном углу под самым потолком, в полутьме, заросшей пылью и паутиной, сидело нечто.
