Комар готов был сквозь землю провалиться. Он чувствовал, как под противогазом у него раскалились уши – вот-вот проплавят резину.
– Я не собираюсь молчать! – Герда повернулась к скинхеду.
Убер воздел руки к небу.
– О, Господи всемогущий! Зачем ты создал женщину из самого болтливого ребра?
Некоторое время они сидели в молчании. Герда сначала дулась, потом стала думать, что надо было ответить. На ум пришло несколько удачных вариантов, но… Она вздохнула. «Может, я действительно была не права?», – подумала она с раскаянием.
– Да-а, – протянул Убер. – Жена из тебя еще та выйдет.
Герда остановилась. «Вот и поговорили».
– Размечтался, лысый!
Убер погладил резиновую макушку.
– Вообще-то я бритый и голубоглазый. Но я серьезно: жена из тебя будет – это ж пиздец котенку! Он от тебя уйдет с доплатой и алиментами. И будет прав. Вот из Таджика выйдет идеальная жена.
– Что?! – несмотря на противогаз, Герда выглядела потрясенной.
– А что такого? Во-первых, он симпатичный. Таджик, брат, ты просто охренительно красив, ты в курсе?
Таджик милостиво кивнул. Хобот допотопного противогаза смешно мотнулся, как у брезентового слоника.
– Видишь? – Убер повернулся к Герде. – Во-вторых, он во всем со мной соглашается. Золото просто. Таджик, брателло, ты не только красив, но еще и поразительно умен!
Таджик снова кивнул.
– В-третьих, он всегда молчит и улыбается. Заметь! – Убер почесал резиновый лоб, сообщил доверительно: – Это, конечно, сильно раздражает поначалу, но в сочетании с противогазом – вполне терпимо.
Когда находишься на поверхности, полной мутантов, а под землей идет война, самое время пофилософствовать.
– Я одного не понимаю, – произнес скинхед. – Война войной, жизненное пространство и все такое. Но ведь тут что-то совсем другое. Другая цель. Словно они собираются уничтожить нас под ноль. Зачем веганцам нас уничтожать?
– Просто они нас ненавидят.
Убер покачал головой:
– Не, брат. Это слишком просто, чтобы я в это поверил.
– Бритва Оккама, – Таджик, до этого момента упорно молчавший, подал голос.
– Ага, ага, она самая, – согласился скинхед. – Простой принцип. Если отбросить ненужные сущности, то, что останется, и есть истина. Вроде логично, а? – Убер обвел компанию взглядом яростных голубых глаз. – Так и представляю, как старина Оккам по утрам брился. Волосы? На фиг волосы, сбриваем! Отлично! Брови? На фиг брови! Уши? Какие еще уши! Кому нужны эти уродливые мясные раковины? Бреемся дальше… Шея?! И ее тоже на фиг! Давай, Оккам! Жми, брателло! Режь, не останавливайся!
Герда с Комаром переглянулись. Таджик невозмутимо молчал, только темные глаза смотрели внимательно.
Убер внезапно успокоился – так же, как только что завелся. Сказал мягко:
– Возможно, единственный урок, что я усвоил в жизни, состоит в следующем: то, что кажется слишком простым, таковым точно не является. Жизнь слишком сложна и разнообразна, чтобы влезать в примитивные философские схемы.
А человек по Оккаму – идеальная окровавленная сфера.
– Эй, философы! – позвала Герда. – Что с храмом?
С храмом действительно происходило что-то непонятное.
– Мне это кажется? – спросил Комар.
Силуэт церкви двоился, дрожал маревом, как воздух над перегретым генератором. Сначала Комар решил, что ему от усталости мерещится. Но нет – он видел отчетливо, по-настоящему. Храм дрожит. А по стенам…
– Кровь, – сказал Комар. Протер окуляры. – Не, точно, кровь! По стенам течет.
Герда охнула. Теперь она тоже увидела – из стыков кирпичной кладки выступила густая красная жидкость, похожая на кровь, стекала по стенам.
– Блин, – сказал Убер. Мгновенно оказался на ногах, подхватил вещмешок. – Так. Подъем! Подъем! Все готовы? Теперь медленно и изящно обходим эту ху… То есть, я хотел сказать, этот прекрасный храм. Пошли!
Комар поднял руку.
– Тихо! Слышите?
Все замерли.
– Что?
