зверски. Сейчас бы ложку каши, чтобы хватило сил махать метлой… Живот свело. Артем покачал головой, отгоняя искушение. Сначала принципы, потом голод. И никак иначе.
В следующее мгновение в палатку шагнул Питон. От неожиданности Артем выронил метлу, она со стуком упала на землю, покатилась…
– Оставь, – велел силач.
– Но я… я сейчас все сделаю… – Артем понял, что еще чуть-чуть, и заплачет.
– Потом, – сказал Питон.
А вот теперь он меня точно выгонит, подумал Артем в отчаянии.
– Бери тарелку и пошли со мной. Не отставай.
– Я… – Артем заставил себя замолчать. Стиснул зубы, чтобы ни один звук не прорвался. Он, Арц’иви, витязь, выдержит.
Цирк раскинулся на захламленной служебной платформе. Цветные палатки циркачей стояли полукругом, словно маленький городок. Артем огляделся. Станция была незнакомая. Коричневый мрамор, светильники под потолком. Несколько рабочих под руководством тощего человека с желтым, словно после гепатита, лицом, сноровисто разбирали тюки и расстилали ковер. Ковер – ярко-алый, местами потертый, в десятке мест заштопанный, – выглядел огромной заплатой на сером выщербленном бетоне. Несколько циркачей поодаль готовили реквизит и репетировали номера, болтали и смеялись.
При виде силача болтуны замолчали. Питон медленно кивнул, циркачи закивали в ответ.
– Что это за станция? – шепотом спросил Артем. Силач покачал головой.
– Что я должен делать? – Питон не ответил и в этот раз. – Куда мы идем?
Молчание.
– Питон…
Великан остановился. Медленно, пугающе повернулся. Немигающие глаза его смотрели на Артема полусонно.
– Как ты меня назвал?
Артем почувствовал, что вспотели ладони, вытер их о штаны. Беспричинная тревога… нет, именно страх, что внушал ему силач, не поддавался разумному объяснению. Словно перед Артемом был не человек, а ледяная глыба, черный провал на сто метров под землю… Или… Артем вспомнил гигантского угря с серебряными глазами, словно кусочки фольги. Пасть раскрывается… Это только сон, напомнил Артем себе. Но пережитый во сне страх засел под кожей.
«Неужели только со мной так?» Нет, конечно. Наверное, все циркачи это чувствуют – вроде Изюбря. Леденящий холод от этого человека.
– Не парься, шнурок. Правильно назвал, – силач медленно кивнул. – Для своих я – Питон.
– Так я свой?
– Видно будет, – сухо ответил Питон.
Дальнейший путь они проделали в молчании. Когда они вышли к дальней палатке, Артем еле дышал. Ноги подкашивались, сердце гулко, иногда сбиваясь с ритма, стучало в груди. Слабость в коленях. Хриплое, с надрывом, дыхание. Артем закашлялся, постучал себя по груди ладонью, затем с трудом догнал Питона.
– Пришли, – сказал тот.
Палатка – старая, латаная-перелатаная. Они прошли внутрь, полог закачался. Артем едва не уперся в спину Питона, сделал шаг в сторону и огляделся. В палатке был только один человек. И сейчас этот человек завтракал. Мелко жевал уцелевшими передними зубами кашу. При виде вошедших человек поднял взгляд, поморгал слезящимися старческими глазами.
– Акопыч, вот тебе ученик, – сказал Питон.
«Что?»
Сухощавый старик отставил тарелку с кашей в сторону, вытер жилистые руки грязной тряпкой, критически оглядел Артема.
– Слишком высокий. Я просил маленького роста.
– Зато он ловкий. Не веришь?
Старик покачал головой. Сказал сухо:
– Посмотрим.
То есть… Артем не поверил ушам.
– Я остаюсь в цирке?!
Акопыч усмехнулся. Взглянул на Артема прищурившись, так, что лицо пошло морщинами.
И промолчал. Снова взялся за свою кашу.
– Так все же…
Питон медленно покачал головой, словно говоря: даже не надейся. Артем замер, заморгал. В животе неожиданно образовался огромный угловатый кусок льда. То есть, все это было напрасно?!
