– Зачем ты это сделал? Он ведь прав. Имперцы придут, и всем нам придется несладко, – мрачно сказал Акопыч. Силач покосился на него, хмыкнул.
– Не каркай, старик.
Питон встал, оглядел собравшихся артистов. Расправил широкие плечи.
– Кто еще собрался воевать?
Артем вдруг понял, что это не шутки. Да, Дворкин был пьян. Но говорил-то он правильные вещи! Война рядом. Остаться в стороне – не получится.
– Я, – сказал он. Шагнул вперед. – Я… я собрался. Мне кажется, что все мы должны… ведь это Веган! Они напали. Вы понимаете…
Питон на мгновение обжег его взглядом, затем стал смотреть выше и в сторону.
– А не артистов не спрашивали, – отрезал он.
Артем закрыл рот. От неожиданности перехватило дыхание. Обида жгла изнутри, словно кислота.
Да, пока не артист. И… и что?!
– Кто его сюда пустил? – Питон оглядел артистов. – Я спрашиваю?
Один из униформистов, здоровый, крупный, с неприятной улыбкой шагнул к Артему. Рука у парня была на перевязи, подвешена на грязном бинте. Крепкая шея, едва не толще головы, левая сторона лица в каких-то пятнах. Парень протянул к Артему здоровую руку – огромную, как шпала.
Артем понял, что сейчас ему будет плохо. Но отступать не собирался. Кровь бросилась в лицо, уши запылали. Артем шагнул навстречу толстому… В следующее мгновение между ними встал старик.
– Я помогу найти выход, – сказал толстый. Кожа его, розовая, блестела от пота и сала.
– Стой, где стоишь, – старик Акопыч выпрямился. Толстый посмотрел ему в глаза и остался стоять. В глазах униформиста мелькнул страх.
Старик повернул голову к Артему.
– Иди, парень, – сказал старик. – После поговорим.
Артем сглотнул. Нашел взглядом Лахезис. Может, хоть она вмешается, скажет Питону? Гадалка сидела на коврике, курила, глядя в сторону. Дым над ее головой сворачивался в синеватые клубы. Артем высморкался, стараясь не выглядеть торопливым. Вышел независимой походкой, сунув руки в карманы…
Но в груди жгло огнем.
Чтобы избавиться от поганого ощущения, Артем отправился бродить по лагерю. «Не хочу я ваших тайн. И вашей войны».
Артем подошел к клетке. И отшатнулся в первый момент. В прозрачном аквариуме из мутного поцарапанного оргстекла, лежал желтый змей. Застывший и спящий. По крайней мере, так Артему показалось сначала. В следующее мгновение треугольная голова сдвинулась. Вторая голова, что поменьше, была какой-то неправильной формы, словно кривой треугольник. Она тоже поднялась – но медленно и словно нехотя.
Артем сглотнул.
Питон уставился на него двумя парами равнодушных глаз. Зашипел. Раздвоенный язычок выскочил из одной пасти, исчез. Потом из другой. Выскочил, исчез…
Ш-ш-ш-ш.
Интересно. Артем снова вспомнил, как силач выгнал его с собрания, точно мальчишку, поморщился.
– Ты мне, приятель, гораздо симпатичнее Питона, – поделился Артем. – Хоть ты и урод, конечно.
Змей равнодушно зашипел.
– Обиделся, да? – женский голос. Артем обернулся – рядом стояла Лана, дерзкая акробатка. Видимо, она вышла вслед за ним. Тоненькая фигурка акробатки была как у тринадцатилетней девчонки – хрупкая и голенастая. Грудь маленькая, недоразвитая. Но почему-то это было красиво. Лицо Ланы не отличалось особой правильностью, но было живым и с характером. Только глаза вблизи оказались по-настоящему хороши – глубокие, словно без дна, дымчатые. «Глаза цвета привидений», говорил на Венеции один чудак. От таких глаз трудно оторвать взгляд.
«Обиделся?» Артем пошевелил ногой. Проклятое колено. Сегодня болело меньше, но все равно…
– Нет, – буркнул он.
– Не обижайся. Это же Питон. Это нормально.
– Нормально? Правда, что ли?! – почему-то Артем завелся. – Нормально?!
– Да, а что? Ты не знал? – акробатка смотрела невинно. – Он всегда так поступает с новичками. Пока ты не стал артистом, он на тебя и не взглянет. И шпынять будет при случае. В цирке ты знаешь, какое социальное неравенство? Ого-го! Касты, как когда-то в Индии. Даже круче. Так что ты еще легко отделался. Можешь поверить.
Акробатка послала ему воздушный поцелуй и упорхнула.
Артем повернулся к желтому питону.
– Ну, вот и все, – сказал он.
Артем услышал, как за брезентовой стеной чей-то голос читал нараспев:
