Силач Питон, он же Игорь, тягал тяжести. Поднимал и выносил на плечах тяжеленное пианино (уже знакомое Артему), на котором возлежала в откровенных позах блондинка Соня. Потом девушка вызывала из толпы зрителей нескольких женщин и мужчин – ставились два стула, Питон ложился на землю, напрягался как струна. Его поднимали и укладывали сверху – Артем видел, как лысый затылок силача ложился на один стул, а лодыжки в зашнурованных ботинках – на другой. Питон превращался в живой мост. На него вставали люди. Один, другой, третий. Итого семеро. Питон держал.
Невероятный человек.
Даже Лахезис, несмотря на слабость, снова работала. Раскладывала карты, предсказывала будущее, гадала на крови. Она обернулась, когда Артем проходил рядом, покачала головой «мне некогда». Он видел, как заострилось ее и без того худое лицо. Кожа пожелтела, на лбу выступила испарина. Блеск темных глаз стал попросту пугающим. И еще более завораживающим, решил Артем.
Близился финал представления. Лана, как водится, сорвала аплодисменты. После воздушных акробатов и танцев бородатой женщины наступил черед фокусника. Гудинян выступил с привычным блеском. Затем распорядитель объявил последний номер. Какой же?
Артем вытянул шею.
– Великолепная Изюбрь! – объявил церемониймейстер. – Встречайте! Встречайте!
Вздох разочарования. Зрители явно ожидали чего-то другого.
Артем озадаченно поморгал. Что все это значит? Разве в финале не должен быть ударный номер?
Маленькая пухлощекая Изюбрь вышла в центр арены, смущаясь, в руках у нее был небольшой черный футляр. Огляделась. Пауза. Зрители озадаченно переглядывались. Что все это значит?
Изюбрь вздохнула. Открыла футляр. Внутри лежала флейта. Девушка достала флейту, оглядела ее, затем поднесла к губам. Опять пауза. Артем вытянул шею. Изюбрь заиграла простенькую мелодию, иногда сбиваясь. Румянец смущения все сильнее пламенел на ее щеках. Чистые, пронзительные ноты взлетали под свод станции, замирали в гулкой пустоте метро.
Затем Изюбрь убрала флейту от губ и заговорила. Голос у нее был слегка мальчишеский, звонкий.
И когда она заговорила, зрители вдруг затихли. И начали слушать.
Последние звуки стихотворения затихли. Изюбрь замолчала, неловко поклонилась. Тишина. Артем стоял и чувствовал, как у него в груди все перевернулось. И замерло и дрожит, как струна, словно он перевел дыхание – и забыл об этом.
И давно уже не дышит. Ждет.
Потом раздались аплодисменты.
«Так вот ты какой, – подумал Артем. – Чудесный и странный зверь Изюбрь».
Ладони гудели. Он вдруг понял, что едва не отбил их, пока аплодировал.
Глава 16-1
Собачья жизнь, собачья смерть
Андрей Терентьев, больше известный в метро как Тертый, глава торгового узла Садовая-Сенная, протер глаза. Кофейку бы сейчас. Литра два-три сразу. Сил вообще нет.
Лесин зевнул. Этот не стесняется, ага. Приперся и хлещет чаек.
– А где Ким?
Тертый помолчал. Все тебе скажи.
