что не удивляйся.
Вопрос «чему?» замер на губах. Мы как раз подошли к арке входа, и я увидела тела. Невольно содрогнулась от ужаса. Они лежали повсюду: на лавочках, на дорожках, под кустами и клумбами. Мужчины, женщины и что самое страшное – дети разных возрастов. И у каждого на лбу была вырезана руна.
– Пиетта – знак жертвы, – пояснил Темнейший.
– Как это сделали? Куда смотрели стражники?
– Стража? Уверен, тут где-то лежат. Никто не откажется пропустить бесплатный стаканчик за здоровье короля.
– Зачем нанятым артистам травить людей?
– Их наняли не городские власти. Это пособники нашего общего знакомого. Я уже прошелся здесь – среди лежащих нет ни одного артиста. И кто-то замкнул контур, отводящий глаза и не допускающий сюда прохожих. Все очень хорошо спланировано: непорядки в других городах, отвлекающие внимание, а здесь под носом тихо пройдет основное действие.
Я передвигалась как сомнамбула, пребывая в шоке. Казалось, что попала в кошмар. Лежащие повсюду тела, залитые лунным светом, неестественная тишина вокруг и Темнейший, уверенно тащивший меня за собой одному ему ведомым маршрутом.
– Эти люди мертвы?
Хоть все лежали без движения, я помнила, как в прошлый раз мы должны были умереть в конце ритуала, и тешила себя надеждой, что они просто без сознания.
– Будут, если мы не поторопимся. И еще больше погибнет, если не остановим то, что сейчас творится. А теперь тихо!
Мы шагнули в тень, и окружающее сместилось, перенося нас к озеру в парке. Людей здесь не было, а само озеро сильно изменилось с прошлого моего посещения. Сейчас на середине возвышался храм в виде усеченной пирамиды, от которого к берегу вели мосты. Что-то подсказывало, что стороны ориентированы по сторонам света. Темнейший замер, не выводя нас из тени.
– Вы же могли сразу нас сюда перенести, – прошептала я, догадавшись. – К чему была эта прогулка?
– Чтобы ты увидела, сколько людей погибнет, и пришла в нужное настроение, – не стал отрицать темный, шагнув мне за спину.
– Что я должна сделать?
Гнев тонкими струйками заполнял душу. Опять он мной играет!
– Не думал, что это скажу, но ты должна разрушить храм черным огнем, одновременно выжигая магию.
Всего-то?!
– А сами не можете? – ядовито поинтересовалась в ответ.
– Не язви, способность выжигать магию очень редкая. А я буду держать контур, чтобы ты не разнесла столицу, и мне нужно подавить волну отката.
– У вас мало подданных?
– Сильных настолько – единицы, и ни одного, кто бы совмещал твои способности.
– Если я продемонстрирую черный огонь, император будет требовать моего возвращения.
– Лоран, нет времени! Тут мир грозит рухнуть, а ты о себе, – в голосе темного сквозило напряжение, да и я кожей чувствовала, что вот-вот случится что-то плохое. Даже из нашего положения было видно, что вокруг храма сгущались тени и воздух вибрировал, как тогда, перед прорывом в лесу.
– Поклянитесь, что не будете меня ни к чему принуждать.
– Разве я принуждал?
– Слово!
– Л-лоран… – сквозь зубы процедил Морос, но сдался: – Обещаю, а теперь давай!
Мы вышли из тени. Для меня переход был резким, не успела собраться. Да и в прошлые разы проявления силы я действовала на эмоциях, а не спланированно.
Из храма нас заметили, на входе появились люди, и Темнейший погасил посланные заклятия.
– Лоран!!! – на ухо гаркнул темный.
Этот окрик и вторая атака на нас вывели меня из ступора и подхлестнули. В руках вспыхнул огонь, и я швырнула его в противников. Он долетел до моста, но не погас, а побежал дорожкой к нападавшим. Раздались крики боли, а темный огонь стал распространяться не только внутри, но и снаружи пирамиды, охватывая ее всю. Казалось бы, как камень может гореть?! Но вопреки логике пирамида полыхала.
– Выжигай магию! – еще один приказ, но с этим сложнее. Это не стихия, к которой я могу воззвать, а что-то идущее изнутри.
– Лоран, тьма побери! – зашипел Верховный. Воздух над озером уже дрожал, как марево.
Закрыв глаза, представила толпы чудовищ, которые прорвутся через точку соприкосновения миров. Уже столько жертв, даже дети… а сколько их еще будет? И Лоргус. Мы только нашли друг друга, но о спокойной жизни можно забыть. Вечно что-то случается.
Эта мысль стала последней каплей, переполнившей чашу терпения и выпустившей гнев наружу.
