России.
Трель звонка разносилась за запертой дверью, и мне никто не спешил открывать. В этот раз я волновалась намного сильнее, чем тогда. Раньше от Кирилла мне нужна была только помощь, а сейчас он сам.
Мы не пошли с Сашей в клуб, весь вечер просидели у меня, вспоминая прошлое и кушая мамины пироги. На следующий день, застав утром на кухне пританцовывающую мать, которая готовила завтрак, совсем не удивилась ее новости насчет путевки в Тунис, подаренной отцом.
Это заставило меня задуматься. Похоже, я оказалась не в параллельной реальности, как подумала вначале, а действительно вернулась в прошлое. Первым моим порывом было броситься к Кириллу и убедиться, что он жив, но вспомнила про его Барби и сдержалась. Я же не знаю, когда именно они расстались. Разве станет легче, если приду и застану ее у него? Зато я знала, когда он точно будет дома один и разбежится со своей пассией. Оставалось только ждать. Каюсь, один раз не сдержалась, одолжив у соседа Димы телефон и позвонив по знакомому номеру. Мне хватило просто услышать его голос.
А еще я написала письмо Богдану, рассказав об Арсеньевой и упомянув Кристофа. Адрес почты я помнила, а для отправки письма воспользовалась специальным почтовым сервисом, чтобы не светить свой ящик. И понятное дело, отправляла я его не из дома.
Дни идут своим чередом. Аделаида Стефановна жива и носит на руке браслет. События подстраиваются под ту реальность, которую я знала. Так, Саше очень захотелось прогуляться по Красной площади, а потом мы с ней поехали на Воробьевы горы, где посидели в приятном ресторане, но уже без Богдана с Кристофом. Никакого ограбления квартиры Лебедевых не было. Только в день, когда случилось нападение, у Аделаиды Стефановны произошел сильный приступ, и ее забрали в больницу. Саша позвонила родителям, и они прилетают.
Я нажала еще раз на звонок, слушая длинную трель. Сегодня собиралась ждать до победного.
«Он дома!» — говорила себе, но было страшно как никогда. Это же я люблю его, а он ничего не помнит. Сложится ли у нас? Простит ли он и отпустит прошлое? Ведь сейчас не нужно меня спасать и защищать.
Я настолько ушла в свои мысли, раздираемая сомненьями, что не услышала шагов и звука открываемого замка. Просто в какой-то миг дверь открылась, и передо мной предстал Ольховский во всем своем великолепии.
— Кир…
Горло сжало, и я не могла произнести больше ни слова. Все как тогда. В одном полотенце, только из душа и удивленный.
— Кристина?!
Меня точно не ждали, но он посторонился.
— Проходи.
Я зашла на деревянных ногах. Наверное, это судьба, но момент повторился: он закрывает дверь, я задеваю его бедром, полотенце сползает, автоматически ловлю, и мои руки прижаты к торсу Ольховского.
— Кристина, определись. Ты меня одеваешь или раздеваешь, — хмыкнул Кирилл, а дальше все пошло не по плану.
У меня сдали нервы. Это же Кирилл! Вот он, живой!!!
— Ольховский, какой же ты дурак! — вырвалось у меня, и я сдернула с него это дурацкое полотенце. — Раздеваю!
Толкнула ошарашенного к стене и, наплевав на все, поцеловала. Мне жизненно необходимо было ощутить его губы, обнять, погладить грудь, где нет и следа ранений. Как же я его люблю! И каждым своим поцелуем, прикосновением начала говорить ему это.
Он только на миг растерянно замер, а потом сжал меня до треска в ребрах, и поцелуи стали такими, что подогнулись колени. Я плавилась в его руках, ужасно соскучившись. Даже не представляю, как я раньше жила без него.
— Останови меня! — прошептал Кирилл.
Его руки уже были у меня под одеждой, и единственное, чего мне хотелось, — продолжения. Неважно где, в коридоре, в ванной, в спальне… Лишь мысль о том, что в самый пикантный момент заявится его бывшая и все испортит, заставила разочарованно застонать и отстраниться.
Попытаться, по крайней мере, так как Кирилл не отпускал, глядя на меня затуманенным взглядом.
— Не успеем, — с сожалением сказала я. — Сейчас сюда твоя Барби за вещами заявится и скандал устроит.
При упоминании бывшей взгляд Ольховского приобрел осмысленность и протрезвел. Забавный у нас сейчас вид. Он голый, моя одежда в беспорядке, губы горят. Встретились, одноклассники. Это мне он парень и любимый, а Кирилл не видел меня несколько лет.
— Что ты о ней знаешь?
— Кир, иди оденься, а то я за себя не ручаюсь и все тебе расскажу. Только не спрашивай, на каких колесах я сижу.
Отодвинув его, одернула на себе одежду.
— Я на кухню, сварю нам кофе.
— Там…
— Ремонт сделан, — закончила за него. — Не беспокойся, я знаю, где что лежит.
