тебя убьет. Давай-давай. Приведи Кэти. Хэндлер, ты уж проследи, чтобы она пошла, ладно?
Итак, Эш отправилась вместе с Жюль, и эта миссия казалась важной. Когда тебя просят выполнить распоряжение Гудмена Вулфа, это волнительно. Уже по дороге до них донеслась музыка. Самый грустный регтайм Скотта Джоплина «Утешение», который Жюль знала с тех пор, как двумя годами раньше посмотрела «Аферу» в Хеквилл-молле. Сквозь незанавешенное окно танцевальной студии было видно, как крупная блондинка танцует с высоким чернокожим парнем, пока крутится пластинка. Танцора звали Трой Мейсон, ему было семнадцать, и он впервые проводил лето в «Лесном духе». Он был из Бронкса, сюда приехал по стипендии, как Жюль. Спокойный, крепко сложенный танцор с пышной прической афро, один из пяти небелых ребят в лагере («Нам нужен более широкий охват», – говорил Мэнни Вундерлих). За обедом на этой неделе Трой упомянул, что никогда в жизни не ел брюссельской капусты, даже не слышал о ней. В ответ Кэти положила ему на тарелку целую гору из салат-бара, ему понравилось, и он попросил добавки. А теперь он мечтательно, но сдержанно танцевал с ней под этот печальный регтайм.
Жюль и Эш сиротливо стояли у окна, глядя на пиршество. Любовь. Вот что открывалось их взору. Ни одна из них еще не испытала этого – ни прекрасная Эш, ни некрасивая Жюль. Они пребывали вне любви, а Кэти – внутри. Грудь подводила ее в профессиональном отношении, но обстоятельства уносили ее еще дальше. Она порвала с Гудменом Вулфом, с этой волнующей, но неуправляемой фигурой, с катастрофой, а не с бойфрендом. Подруги не смогут вернуть ее в третий мальчишеский вигвам в этот вечер – а может быть, и никогда.
Стоя у ежевичного куста в темноте, Эш прошептала:
– Что же я теперь скажу брату?
В конце второй половины последнего полного дня того второго лета Мэнни и Эди Вундерлих собрали всех на лужайке. Кое-кто предположил, что сейчас появится Сюзанна Бэй – она еще ни разу не показывалась, – но Джона сказал друзьям, что в этом году его мать не приедет. Она заканчивает последние треки к своему альбому, подписав контракт с новым лейблом, после того как получила грубый отказ от «Электры». Этот альбом был даже не фолковым, а фактически носил «оттенок диско», пояснил Джона, стараясь говорить по возможности беспристрастно. «Диско-фолк».
– Долк, – поправил Итан.
– Она ставила мне один из треков, – сказал Джона, – и на самом деле под эту музыку можно немного потанцевать. Когда будете слушать, пожалуйста, не смейтесь, ладно?
Так или иначе, на сей раз Вундерлихи собрали всех на лужайке не для того, чтобы послушать Сюзанну Бэй, а для того, чтобы сделать аэрофотоснимок, на котором все обитатели лагеря будут лежать во весь рост на траве.
– Ваши вожатые будут ходить по рядам, чтобы помочь вам занять правильное положение, – рокотал Мэнни в мегафон. Он впадал в экстаз всякий раз, когда получал возможность обратиться к целому лагерю. Рядом с ним стояла сияющая Эди в кафтане. Они поднимались туда годами, Вундерлихи, оба динозавры в области искусства, как же можно относиться к этому без уважения? Вундерлихи знали таких людей, как Боб Дилан, который в начале шестидесятых, будучи еще юным агнцем с лицом молочного цвета, сидел в их квартире в Гринвич-Виллидже, куда его прислала Сюзанна Бэй, дружившая с ним по совместным выступлениям на зарождающейся фолк-сцене.
– У Мэнни с Эди будет подходящая вписка для тебя, – видно, сказала ему Сюзанна. – Я преподавала гитару в их летнем лагере. Горя с ними знать не будешь.
Юный фолк-певец явился к Вундерлихам в тоненькой курточке с поднятым воротником и шляпе, напоминающей казачью папаху, и, конечно, они радушно и дальновидно его приютили.
Теперь Мэнни Вундерлих стоял рядом с женой на лужайке, объясняя, как все обитатели лагеря своими телами образуют для аэрофотоснимка буквы алфавита, складывающиеся в слова «Лесной дух – 1975». В тире улягутся трое младших и самых низкорослых ребят. Больше часа ушло на то, чтобы каждый изогнулся правильно, и Мэнни с Эди ходили по рядам и вносили коррективы, как хореографы, ставящие массовое авангардное представление.
Жюль легла макушкой поверх холодных голых ступней Итана; ее собственные ноги касались большой головы Гудмена, и она точно знала, что это ее самое тесное соприкосновение с ним за всю жизнь. Какая жалость: поскольку она – девушка с той внешностью, что у нее есть, ей приходится использовать ноги, и только ноги. Для пущей верности она изогнула пальцы ног, надавив на твердое мужское основание черепа Гудмена. При этом она могла ощущать, как стопы Итана давят на ее собственную голову, ведь и он тоже мог лишь украдкой чуть дотронуться до нее ногой, теперь ему ничего другого не позволено.
Пока все они лежали неподвижно, в небе задрожал рокот самолета, а затем показался и сам двухмоторный аппарат. В нем сидели повариха Ида Штейнберг со смотрителем территории Дейвом, у которого была летная лицензия. Ида, проведшая отрочество в концлагере, должно быть, ощущала нереальность выписывающего виражи арендованного самолета, подростков, снующих туда-сюда в скоплении, которое означает не смерть, а ее противоположность.
«Лесной дух – 1975». Ида подняла «Никон F2» и запечатлела момент.
В тот вечер на прощальной тусовке в рекреационном зале Кэти Киплинджер и Трой Мейсон в обнимку танцевали каждый танец, медленный или быстрый. Играли Rolling Stones, Cream и The Kinks, а Гудмен первый час сидел за диджейским пультом. Но видеть Кэти в объятиях ее друга-танцора было для Гудмена чересчур, и он ринулся обратно в третий мальчишеский вигвам, где наспех смешивали «ви-энд-ти» на всех. Гудмен опрокинул несколько стаканчиков, а
