определенным настоящим местом. Только оно тоже бывает не совсем настоящее… А, наверное, оно находится в другом… Времени… Нет, не то слово.
— Измерении, — подсказала я по-русски. — У нас так это называется.
Лид кивнул:
— Да, я думаю, ты меня поняла, Соня.
— Поняла. Только чего я до сих пор не понимаю, так это зачем ты сделал эти надписи?
— Ну, я пытался запомнить дорогу, — отозвался король. По-варсотски это прозвучало как «Авр, ре равра тра-ар и-ирц», поэтому я сразу не уловила смысла слов, подумав, что он просто вдруг чихнул с рычанием. Потом до меня дошло. Я посмотрела на него и повторила:
— Траар И-ирц? Запомнить дорогу? Ко мне?
— Да. К сожалению, ничего не получилось. Мне больше никогда не удавалось найти эти отпечатки и надписи, вот только сегодня их обнаружила ты.
— А я дорогу запомнить даже не пыталась, — вздохнула я уныло.
— Да и вообще, я не знала, что ее нужно запоминать… Лид… Ты почему сразу не сказал мне, что мы виделись?
— Соня, я же не слепой, — снисходительно отозвался король. — Я видел, что либо ты меня не узнала, либо какие-то мои действия тебя сильно злят. Не думаю, что напоминание о том, что мы когда-то виделись, что-нибудь бы сильно изменило в наших тогдашних взаимоотношениях.
— Это да, — признала я. — Наверное. — И, не удержавшись, добавила:
— Но вообще-то я после этого сна тебя даже частенько вспоминала. Ребенком ты был как-то немного… Поприветливее, что ли, чем когда я тебя расколдовала.
— Конечно, — сказал Лид. — Как раз после нашей встречи нас начали учить набирать энергию для колдовства. Животных в пыль обращали… — он чуть поморщился. — Если вспомнить свои тогдашние чувства, это было для меня крайне… неприятно. Дальше, когда мне исполнилось 16, моя мать заколдовала моего отца, через год дядя заколдовал мою мать… — он махнул рукой и умолк.
— Чувства, которые ты испытывал, можешь не описывать, — отозвалась я со вздохом. — И так понятно.
— Что? Да нет, Соня, к восемнадцати годам, когда я заколдовал своего дядю, особенных чувств у меня уже не было. В общем-то, не сказать, что и сейчас они есть. Я ведь высокородный, поэтому такая жизнь для меня была скорее нормальна, чем нет.
— Была? — посмотрела на него я. — То есть еще раз так не хотелось бы?
— Не хотелось бы. Хотя придется еще и не так, учитывая то, что здесь происходит.
— Вот если бы ты тогда был таким, как сейчас, ты бы стал хорошим королем, — я осторожно положила руку ему на плечо, шершавое от грубой ткани черной рубашки.
— Ну да, — согласился Лид с усмешкой. — Поэтому меня либо быстро заколдовали бы собственные родственники, как это случилось с моим отцом, либо, что, конечно, маловероятно, я бы умудрился проправить всю жизнь и умереть двести с лишним лет назад, так и не встретившись с тобой. Правильно я смоделировал альтернативную реальность?
— Видимо, да, — признала я. — Действительно, ничего хорошего…
— Помнишь, я тебе говорил еще в Мире Долгой Ночи, что не всегда хорошее складывается только из хорошего. Часто как раз наоборот, сначала бывает много плохого.
— Ты, Лид, все-таки жутко умный, — прошептала я, глядя в его двухцветные глаза, где отражались голубоватые магические огоньки.
— А ты страшно красивая, — тут же сообщил король. Я, вспомнив свой вид в зеркале, подпрыгнула:
— Лид, ты меня передразниваешь или просто издеваешься?!
— Нет. Я… — и король произнес какую-то дикую варсотскую фразу, от которой меня мороз продрал по коже. Может быть, это была поговорка потому что буквально ее можно было перевести как «не страшно, если мы сойдем в могилу».
— Не страшно?! — я аж отодвинулась от короля подальше, чтобы он не гипнотизировал меня своими странными глазами. — Не знаю, как ты, а я лично могилы побаиваюсь! И чего ты опять заладил свои пессимистические речи: победим мы Сьедина, все будет хорошо!
Король посмотрел на меня с недоумением, прикрыл глаза и несколько раз щелкнул пальцами, явно что-то пытаясь до меня донести.
— Да нет, Соня, ты не поняла… Как это будет по-русски-то… А, вот: я тебя люблю.
После этого он вдруг громко хихикнул. Я уже в полном амоке уставилась на него с четким ощущением, что я доверила свою судьбу совершенно неадекватному человеку, и проскулила со слезами на глазах:
— Ради бога, Лид, в этом-то что смешного?!
— Да ничего, конечно, Соня, — король повернулся ко мне и провел рукой по моему плечу, после чего вдруг снова хихикнул и сказал:
— Просто этот ваш язык… Ты же знаешь, что в варсотском глагол «любить» используется только для прозаических вещей — например, чтобы сказать «я люблю вяленое мясо». А у вас это относится и к еде, и к явлениям, и к людям… Звучит это смешно.
— Ага, ухохочешься, — сказала я мрачно. — А от вашей формы любовного признания у меня до сих пор поджилки трясутся. Какие-то могилы,
