смерти…
— Могилы тут ни при чем. Больше всего это похоже на то, как у вас говорится в сказках: «Жили они долго и счастливо и умерли в один день», — процитировал Лид по-русски.
— Вот именно, что жили, — заметила я. — А у вас так сразу померли. Мрачный вы все-таки народ.
— Мы разный народ, — улыбаясь, сказал Лид.
— Ну хорошо, — тоже улыбнулась я. — Я, конечно, не могу сказать, что мне хочется сойти с тобой в могилу или как там это по-варсотски, но, если по-русски, то я тебя тоже люблю.
— Ура!!! — завопил вдруг, отражаясь от всех стен и потолка, хор диких голосов. Послышался дружный топот, и к нам из всех комнат сбежалась толпа учеников во главе с хохочущей Наткой и Гефом. Ученики дружно и неумело аплодировали, видимо, повторяя за моей подругой.
Меня чуть не хватила кондрашка, и я бы, наверное, даже упала, если бы мы до того не успели крепко обняться. Сильно желая провалиться сквозь землю, я пискнула «Да что же это такое!» и спряталась на груди у короля. Король, в отличие от меня совершенно не обескураженный, похлопал по мне и сказал:
— Наверное, мы говорили слишком громко, а здесь такие потолки, что любые слова очень хорошо слышны.
— Ага, еще как хорошо-то! — подтвердила завернутая в покрывало фрейлина, хлюпая носом. — Разрешите мне, как королевской фрейлине, первой вас поздравить, ваше величество, с тем, что ваша избранница ответила на ваши чувства!
Она выдала глубокий поклон, тут же потеряла равновесие и чуть не свалилась прямо на колени королю. Лид удержал ее свободной от меня рукой и выпрямил обратно со словами:
— Осторожно, ты еще не совсем вылечилась.
— Ничего, отойду! — залихватски махнула рукавом фрейлина, пошатываясь, отступила назад, и на нас нахлынули остальные ученики, выражающие свои эмоции от подслушанного бесплатного спектакля, в смысле, поздравления. Я отворачивалась и пряталась, Лид вел себя как ни в чем не бывало, и даже, к моему ужасу, вдруг попытался меня поцеловать.
— Ты чего?! — зашипела я, уворачиваясь. — Тут же люди!
— Ну и что? — пожал плечами Лид. — Они же все плебеи по происхождению. Да даже если бы были высокородные, — видимо, заметил он мой бешеный взгляд, — чем люди мешают, они ведь не против.
— Ну и средневековое у тебя мышление, — выдохнула я и бессильно обвисла в его объятиях.
…Радостные ученики не отходили от нас еще полчаса, и могли бы не отходить и дольше, если бы король, заметив, что я судорожно зеваю и тру глаза, решительно их не выпроводил. Все неохотно разбрелись по своим комнатам, и в темнице снова воцарилась относительная тишина. Некоторое время мы с Лидом продолжали, обнявшись, сидеть рядом, но потом усталость меня все-таки одолела. Широко зевнув, я забралась под парчовую тряпку, служившую мне одеялом, и свернулась калачиком, а голову пристроила на королевских коленях. Лид положил мне руку на плечо и рассеянно постукивал по нему пальцами, движениями, которые, видимо, остались у него еще с тех времен, когда он носил перстни.
— Ты ведь тоже устал, иди спать, — предложила я шепотом — хоть мне и хотелось, чтобы он побыл со мной подольше, но совесть еще не окончательно уснула. Однако король, видимо, уловил мою нерешительную интонацию, потому что тут же отказался:
— Нет, Соня, я лучше побуду с тобой. Может, я и устал, но сейчас все равно вряд ли усну.
— Какой-то странный был день, — сказала я со вздохом, поворачиваясь на спину и глядя на него снизу вверх. — С одной стороны хороший, а с другой — жуткий… Мне даже радоваться совестно как-то.
Лид удивленно приподнял брови.
— Ну так Корант, — ответила я на его невысказанный вопрос. — Он бы за нас, наверное, тоже сейчас порадовался… — я шмыгнула носом и спросила с неожиданной надеждой:
— Лид! А ты, если бы умел лечить, смог бы его оживить?!
— Нет, такого никто из нас не может. А я, к тому же, даже лечить не умею.
— Что делать, — сказала я со вздохом, прикрывая глаза. Открыть их обратно я как-то забыла, и на этой печальной ноте провалилась в глубокий сон без сновидений.
Проснулась я, кажется, довольно поздно, разбитая и вялая, как будто призрак сидевшей в моей камере высокородной дамы всю ночь гонял меня по комнате. Воспоминания о прошедшем дне, и плохие, и хорошие, смешались в кашу, голова нудно болела. Да, видимо, слишком много впечатлений — это тоже плохо. Пробормотав эту фразу вслух, я поморщилась от неожиданной боли в горле. Неужели я все-таки подхватила какой-нибудь варсотский грипп? Вот тебе и раз: нашла время болеть…
Морщась и переглатывая, я слезла с темничной кровати на ледяной пол, вздрогнула от озноба и поискала глазами короля. В комнате напротив его не было, жаровня под кроватью не горела. На другом конце темницы, у стола стражников, громыхала посуда и слышались голоса учеников. Вздохнув, я вделась в кроссовки и черепашьим шагом выползла из комнаты.
