Часы показывали уже 19.40, когда я, очнувшись от размышлений, открыл конверт. Достав сложенный вчетверо лист А4, я равнодушно посмотрел на маленькие черные буквы, написанные гелевой ручкой, торопливым, не очень аккуратным почерком.
С первых строчек в голове зазвучал голос отца, как будто он читал мне своё письмо вслух.
«В этом конверте лежит подарок на совершеннолетие, но подарок не только от меня, но и от твоей мамы. Теперь ты точно сможешь им воспользоваться.
Кроме того, есть несколько *дальше шел небольшой кусок зачеркнутого текста* дел, которые ты можешь осуществить по своему желанию:
1. Можешь поменять фамилию и отчество. Твоего настоящего отца звали Александр Маркетов. Он умер в больнице примерно за сутки до твоего рождения, вероятно, 18 апреля. Где он похоронен, никто не знает. Мне не удалось найти никакой точной информации о его смерти.
2. Ты можешь идти учиться. Успеешь ещё поработать в своей жизни. Мы с Лерой… *он зачеркнул, но потом написал снова* Мы поддержим любое твоё решение.
*Со следующих строчек почерк стал менее разборчивым*
Я обещал Анне, что буду содержать и воспитывать тебя до 18 лет. Но и сейчас, после твоего совершеннолетия, я не откажу тебе в помощи, если она понадобится.
Наверно, ты хочешь спросить, почему я ничего не сказал тебе раньше? Я и сам иногда хотел спросить себя об этом. Не знаю ответа на этот вопрос.
Ты ведь очень похож на своего папу, а я всегда ненавидел Александра. Ненавидел так же сильно, как сильно был влюблён в твою маму.
Мы учились вместе в музыкальном училище. Я носил Анну на руках, но был для неё лишь другом. А потом появился Александр. Он пришёл сразу на второй курс, выиграв какой-то конкурс, кажется. Уже не важно. Он был старше каждого из нас почти на два года.
Они с Анной поженились на следующий год. Поженились в шутку, нигде не расписываясь. Но всё это выглядело как настоящая свадьба. В конверте лежит фотография. Фотографировал я.
*дальше шёл какой-то зачеркнутый кусок, где я не смог разобрать ни единого слова*
Александр тяжело заболел зимой, когда Анна была уже беременна. Тогда… *и снова текст был написан так неразборчиво и торопливо, что я не мог прочитать, а потом шли слова* …он заразил Анну СПИДом. Но выяснилось это слишком поздно. Анна умерла от туберкулеза спустя 8 лет.
*Мне показалось, что в этом месте отец плакал*
Я никогда не прощу твоему отцу смерть Анны, даже теперь, когда его нет в живых. Если бы он не был такой шлюхой в свои 18 лет, то не заболел бы болезнью пи *я не смог разобрать фразу дальше, но догадался, что именно там было написано*.
Ты был абсолютно прав, я не люблю тебя как отец и говорю вещи, который отец не должен говорить сыну.
Анна переехала ко мне, когда была на седьмом месяце беременности, а твой настоящий папа уже валялся в больнице. Жить одна она не могла, а как ты, наверно, заметил, бабушек и дедушек с маминой стороны у тебя нет, потому что Анна *слова были зачеркнуты, а потом выведены аккуратным почерком* сирота.
Квартира, ключи от которой лежат в конверте, – квартира твоей мамы, которую она получила как выпускница детского дома. Квартира не роскошная, но зато ты сможешь жить в ней, не снимая другое жильё.
Я сдержал обещание.
*А внизу было довольно саркастически приписано*
С Днем Рождения!»
Я отложил письмо и вынул на стол содержимое конверта. Ключи, деньги и фотографию, которую долго рассматривал, положив перед собой. Эта была та самая фотография, которую сегодня утром показывала нам мама Натаниэля.
Всматриваясь в смеющиеся глаза Александра, я пытался представить, о чём именно думал Виктор, когда фотографировал свадьбу моей мамы. Он по- настоящему ненавидел того человека, который теперь лишь каждый день безучастно смотрит в окно санатория, напоминающего больницу.
Мой папа не умер. Произошла ошибка, и восемнадцать лет все находились в заблуждении.
Что мне делать? Сказать спасибо или возненавидеть Виктора за то, что он скрывал от меня столько лет невероятно важные вещи, и за то, что он, не стесняясь, назвал моего настоящего папу шлюхой и недвусмысленно обвинил в смерти мамы.
– Поехали, – отец резко захлопнул дверь кабинета, и мы спустились к машине.
Всю дорогу до дома он молчал, яростно глядя в переднее стекло. Я тоже смотрел в окно, совершенно ни о чём не думая до тех пор, пока мы не перешагнули порог квартиры.
Из моей комнаты выглянула Лера. Сначала я хотел разозлиться, но потом мне стало грустно: с сегодняшнего дня моя комната больше не принадлежала
