Растерянно оглядевшись по сторонам, я посмотрел на Фаллена, который презрительно отвернулся. Мне стало так неприятно, как будто я сделал что-то ужасное. Непростительное и жестокое.
Я ожидал осуждения и в натаниэлевском взгляде, но в покрасневших, полных слёз глазах читался только короткий вопрос:
– Ты ничего не увидел, да?
Я отрицательно покачал головой.
Натаниэль сделал несколько неуверенных шагов назад и сел на диван, уронив голову на его мягкую спинку. Я точно знал, что Натаниэль заснул, знал потому, что со мной такое тоже случилось. Один раз.
Почему-то я подумал об этом только сейчас, грустно рассматривая немного растерянного Натаниэля. Странно, но воспоминания о том дне почему-то надолго стёрлись из моей памяти, а теперь возникли вновь, словно всё это случилось со мной заново.
Мне было одиннадцать лет, когда в мои руки нечаянно попал учебник по психопатологии. Я прочитал его так же внимательно, как и все книги, которые тогда мог найти. Сказать, что я испугался, после того как познакомился с некоторыми отнюдь не детскими диагнозами, – ничего не сказать. Я примерил на себя многие из них.
Удивительно, но тогда меня почему-то не смутило наличие Фаллена, а напугали только привычные голоса в голове. Я безумно захотел выяснить, кто они и откуда взялись внутри меня, но спросить было некого. Можно было себе представить, что бы ответил отец, расскажи я ему про то, что слышу голоса. Фаллена я тоже не мог спросить – к одиннадцати годам он стал моей тенью, тёмной и безмолвной фигурой за правым плечом, но не более. На тот момент Фаллен уже давно перестал мне быть другом, почти растворившись в равнодушии мира. Я был один.
Не зная, что делать и где искать помощи, я сел перед зеркалом и яростно посмотрел самому себе в глаза, словно во мне были скрыты ответы на все вопросы.
На секунду я увидел худого голубоглазого блондина, напуганного как будто собственным отражением. А ещё через мгновение мне стало ужасно больно смотреть вперед: глаза покраснели от полопавшихся сосудов, а сам я, наоборот, побледнел и, уронив голову на руки, заснул, провалившись в темноту.
Проснулся я от прикосновения Фаллена, возникшего рядом со мной, словно из прошлого. Он снова был ярким, а я мог слышать всё, о чём он думает вместе со мной.
– Привет, – произнесли мы вслух одновременно, и я впервые за долгое время искренне улыбнулся.
С того дня люди вокруг снова начали светиться, а голоса в голове зазвучали ещё громче, но я больше не пытался их слушать, считая частью своего нормального сознания.
Я посмотрел в глаза Натаниэля, но не увидел ничего, кроме темноты его зрачков. Сколько я ни пытался разглядеть в них что-нибудь, какие бы вопросы ни задавал, ответом мне было лишь молчание. Казалось, я мог бы вечно смотреть в эти карие глаза, но никогда даже не приблизиться к тому, чтобы заглянуть в мысли Натаниэля.
– Ничего не получилось, да? – устало произнёс он, почти в точности повторяя свой вчерашний вопрос, и мне ничего не оставалось, как снова кивнуть в ответ.
– У нас не выйдет, да? – проговорил Натаниэль осуждающим тоном. – Ты ведь не можешь читать мои мысли, правда? Ты можешь только внушать свои. Ты скорее убьешь меня, чем чему-то научишься. Конечно, с твоими-то способностями приказывать легко. Почти так же легко, как причинять боль. Контроль, вот что тебе нужно. Тебе не нужен ни я, ни знания. Только контроль, – он пронзил меня своим взглядом насквозь, как будто сам без всякого труда проник в самые сокровенные уголки моего воспаленного сознания.
Я не узнавал его, словно это говорил не Натаниэль, а кто-то совсем другой.
Мне отчаянно захотелось доказать, что он ошибается, но на этот раз Натаниэль не верил в меня. Более того, он ненавидел меня так же сильно, как я сам ненавидел себя.
– Да, ты особенный, – он отчеканил каждое слово. – Но твоё существование бессмысленно: ты не принимаешь никаких решений и ни за кого не борешься. Тебе нужно столько всего сделать, но ты стоишь на одном месте. Мир не станет хуже, если ты исчезнешь, потому что пока ты только тратишь своё время и время Вселенной. – Натаниэль снова с вызовом посмотрел мне в глаза и произнес язвительно: – Научись управлять собой, прежде чем лезть в головы другим.
Я не выдержал его взгляда, чувствуя себя беспомощным и потерянным и одновременно осознавая, что говорю вовсе не с Натаниэлем. Я словно стоял перед бесконечным зеркалом, стараясь не смотреть в собственные голубые глаза: идеальные, холодные и сильные, такие как невероятно глубокий океан, в котором отражаются звёзды.
Почему-то мне захотелось прикоснуться к ним. Я протянул руку вперёд и дотронулся до ледяной поверхности. Но это было не бесконечное зеркало, а обыкновенное оконное стекло.
Ещё мгновение назад я спал, прислонившись к нему щекой, а мой сон словно был продолжением реальности, потому что на небе, нависшем над уснувшим городом, тоже сияли звёзды.
– Ты боишься смерти?
