– А мы велим им искать нормальные. Где все по-прежнему. Или люди добрые. А если нет, то перемещаться дальше. Мы дадим им шанс.
Сатане упрямо плакала, и Ебцота наконец воткнул лопату в наст и обнял ее.
– Почему ты одет, как он? – спросила она. – Почему у тебя…
– Не спрашивай, ты же знаешь, что это я.
С утра Ебцоте по невероятной случайности удалось поймать двух зайцев и целую белку. Моржей в окрестностях тоже не было, так что он счел это все добрым знаком. Когда вернулся, Сатане уже заканчивала собирать плачущих детей, что-то втолковывала им, целовала в носы, щеки, макушки.
Ябтане подбежала обнять его, и он сам еле-еле сдержал слезы. Но в этот раз все надо было сделать правильно. Здесь жила смерть, там была надежда. Не все миры закончились, пришли в небытие. Где-то наверняка скучали счастливые Сатане с Ебцотой, может быть, им не хватало детей. Или с их детьми что-то случилось, а тут на них с неба свалятся живые и здоровые. Чем не счастье.
Ебцота неловко отпихнул Ябтане, тут же испугался, взял за руку, вытер слезы. Сатане вывела младших из чума, и теперь они стояли впятером. Сатане достала штуковину и протянула ее дочери. Ябта и Папако взялись за края.
Три зеленые полоски, две красные.
– Нажимай, – сказала Сатане, не дождавшись ничего от Ебцоты, потому что у него язык как к нёбу примерз.
Наверное, Ябтане нажала. Потому что вот только что они втроем стояли на месте, а теперь тут взвился снежок, и оказалось пусто.
Ебцота рыл могилы.
Он нашел старое место, но его сильно занесло снегом. Даже думать не хотелось, сколько времени их не было. И думал Ебцота про другое. Сегодня и правда был хороший день, чтобы умереть. Дети рано или поздно попадут к ним нормальным, ведь каждый раз их выносило друг к другу. Значит это все, включая моржей, не было напрасным. Даже Сатане была веселая и спокойная, когда его провожала. И не ругалась на лопату.
Могил нужно было всего две, и это тоже было хорошо. Ебцота понял, что случайно сместился на одну вправо, когда начал рыть для себя, потому что немедленно наткнулся на что-то непрочное, подавшееся под острым лезвием.
Он нахмурился, присел на колени, стал разгребать снег. Чем дальше рыл, тем хуже ему становилась. Могила уже была занята.
Он сел, подышал немного, и стал разбирать крайнюю. Потом взял лопату. Принялся забрасывать снегом. Воткнул лопату в наст рядом, и что-то зазвенело.
Почти безумный, снова начал рыть пальцами, колясь и обрезаясь об лед, и не прекращал до того, пока не увидел красную звезду. Точно такие звезды показывал на фотографиях Московского Кремля Иван. А значит, они находились не дома.
Все они. Все четверо – и живые, и мертвые.
Ебцота закричал.
Николай Немытов
Кукулия камалия!
– Кавать! Давай кавать!
Соня вбежала в комнату, радостно расставила ручонки.
– Кавать!
– Касийка Калёва! – звонко выкрикнул ребёнок.
Кот, до того дремавший на подоконнике, открыл глаза – ребёнок стоит у виртуального дерева, увешанного разноцветными игрушками. Малышка смотрит хитро. На щёчках обозначились ямочки. Кот беспечно вывернулся, свесив башку и вытянув лапы к хозяйке. Напрасно…
Соня восторженно вскрикнула, ловко схватила.
– Мья-у-у!
Не вырваться, не перевернуться, когда тянут за лапы, падаешь плашмя на пол, тащат спиной по ковру. Виртдерево бликует, меняет программы, теряя визуальный контакт со зрачком оператора.
А ребёнок хохочет, срываясь на восторженный визг. Новая забава. Пока…
– Софья! – …не настигла мама. – Что ты делаешь? Жоре больно.
