Голос Бонема окончательно рассеял наваждение. Амрита узнала его – этот голос, взволнованный и дрожащий, расспрашивал про Кеону.
– Мне показалось, – сурово пролаял Хатхуу, – что вы не верите мне. Что вам кажется, что я на стороне тех, кто хотел убить вас, кто подбил космокатер. Я показал вам, что если бы я хотел…
– Мы все поняли, – пробормотала Саджана, полевой медик экспедиции.
Она сидела, прислонившись к стене чуть поодаль, и на коленях у нее белело бурое пятно. Медичку, судя по всему, стошнило в то время, когда Хатхуу показывал людям то, что хотел.
– Извините нас, – слабым голосом закончила она. – Но кто же это сделал и что нам делать теперь?
Пока Хатхуу вкратце пересказывал все то, что Амрита уже знала, лица людей медленно поворачивались в его сторону. Амрите эти белые пятна в полутьме коридора напомнили кувшинки на темной поверхности пруда. Его резкий, глубокий голос заставлял прислушиваться к себе. Впрочем, теперь люди слушали бы его, даже если бы Хатхуу заикался и шепелявил. Первым распрямился Лайз, скрючившийся у ног Амриты. Он со стоном сел и обвел по сторонам непонимающим взглядом.
– К моим словам не прислушались. Сочли их капризом, – закончил свой рассказ Хатхуу.
– Капризом? – закричал Макх. – Капризом?!!
Хатхуу задумчиво пошевелил щупальцами, вызвав содрогание в зрителях. Но он всего лишь подыскивал слова.
– После падения Схатранай на Тхимврук к власти пришли герои. Те, кто расстрелял империю мидлогов, – сказал Хатхуу. – Эта победа стала сакральным символом. Сомневаться в ней, в тотальной, окончательной гибели наших врагов стало кощунством. Признать, что они выполнили свою работу нечисто, не до конца, что на сияющем образе наших героев есть пятна… Это означает политическую смерть всего нашего руководства. Давным-давно, еще здесь, на Схатранай, тем, кто допустил подобную ошибку, пришлось бежать в Глубокий Космос. Больше их никто никогда не видел.
Его голос звучал по-прежнему резко, чуть хрипло, напоминая лай.
– У вас здесь, я смотрю, то же самое, что и у нас, – усмехнулся Лайз.
Черная прядь волос, прилипшая к его лбу, еще была мокрой от пота, но он уже совершенно пришел в себя и слушал внимательно.
– Они придут, – сказал Хатхуу. – Им нужен катер. Я уверен, что повреждения несерьезны и их можно устранить.
Вздох ужаса прошелестел по коридору.
– Нужно покинуть катер, – сказал до сих пор молчавший Дару. Амрита и не заметила его за спинами остальных. – Чем быстрее, тем лучше.
– Надо двигаться в сторону базы. Это наш единственный шанс, – согласился Хатхуу. – И чем быстрее, тем лучше. У меня есть оружие. Я готов выдать его всем, кто умеет с ним обращаться.
– Но как нам покинуть корабль? – растерянно спросила Саджана. – У нас ничего нет… За бортом чудовищный мороз, а наша экипировка…
– Предлагаю пройти в кают-компанию и все обсудить, – сказал Дару. – У нас есть на это время?
Он вопросительно посмотрел на Хатхуу.
– Да.
– Я пойду поищу командира и остальных, – сказала Саджана.
– Может быть, он был в тех спасательных капсулах, которые… – начал было Макх.
Но Саджана уже повернулась и двинулась в противоположном направлении. Бонем, поколебавшись, последовал за ней.
Талан услышала шаги и обернулась. Ярость ее уже выдохлась, но капитан не выставила незваных гостей с порога не только поэтому. Второй причиной была ослепительная, почти невыносимая красота молодого мужчины, которого она увидела. Слезы высохли на ее глазах – скорее от изумления, чем от восхищения. Таких мужчин Талан видела только в исторических стереофильмах про золотой век империи эллоритов.
Гость заметил, какое впечатление произвела его внешность, и лукаво улыбнулся. Из-за его спины появился пожилой представительный мужчина.
– Гридон, геологическая секция, – назвался он. Голос у него был низкий, ровный, успокаивающий. – Мы приносим свои извинения за вторжение. Но просто хотелось бы узнать, что случилось, каковы повреждения. Мы спрашивали остальных участников экспедиции, никто не смог ответить. Может быть, можно все исправить? – примирительно продолжал он. – На борту находятся несколько инженеров, да и объемный принтер у вас, наверное, есть…
Это был первый разумный вопрос, который Талан услышала после аварии. Бьющуюся в истерике толпу причины падения не интересовали. Неизвестно, что смягчило капитанку больше – дружелюбный тон Гридона, внешность его спутника или сам смысл вопроса. Но она ответила:
– Повреждения не так велики. Заплатку могу поставить и я сама. Дело в другом. Нам пробили оба топливных бака – основной и резервный. Мы не сможем подняться в воздух – если, конечно, посреди этой снежной пустыни вдруг не появится заправка для космических катеров.
– А, вот в чем дело, – сочувственно произнес Гридон. – Тогда понятно, почему все говорят, что корабль надо покинуть и идти к базе пешком.
Талан не стала спрашивать, почему все говорят, что катер придется оставить. Она собственными глазами видела ракету, пробившую бок «Шустрой», и разряды помельче, в пламени которых сгорели спасательные капсулы – и люди в них. Она понимала, что те, кто стрелял – кто бы они ни были, – не успокоятся на достигнутом.
– Тогда у нас вот какое предложение. У вас же есть как минимум один реактивный ранец, не так ли? – продолжал Гридон.
