из-за спины клинок.
Мидлоги были вооружены в основном прутьями арматуры и другими дубинками, в которых угадывалось высокотехнологичное происхождение. В течение нескольких последующих минут они убедились в превосходстве холодного оружия над примитивным. Амриту всю заляпало ихором, но и она сама пропустила пару ударов. Плечо занемело.
Амрита огляделась. Истоптанный снег был залит зеленым и красным, вокруг лежали в неправильных позах тела в ярких скафандрах и драных тулупах.
«Бонем, Талан, Нусту, – узнала Амрита товарищей по цвету разорванных скафандров. – Рангут…»
А со спины уже набегали, улюлюкая.
«На холм!» – рявкнул Хатхуу.
Он выбрался из клубка тел и подтолкнул Амриту в спину. Она не пошевелилась, лишь молча махнула клинком в сторону верхушки холма.
Над черными блестящими обломками мелькнула дубинка и грязный белый мех. Из кого, интересно, пошили эту шубу?
«Ты обещала, – прокричал Хатхуу. – Освободить меня окончательно, во славу твоих богов! Открыть дверь в другую жизнь и планетную систему!»
У Амриты комок подкатил к горлу. Но он был прав. Сейчас было не время для колебаний. Она присела, уворачиваясь от летящего в ее голову камня.
«Если тебе отрубить эту звезду твою, то…» – начала она.
«Да, этого мне хватит!» – прорычал Хатхуу, стреляя из чьего-то бластера, который он подобрал на снегу. Рукоятка оружия была вся в ихоре, и Амрита видела, что она скользит в руках Хатхуу, мешая ему нормально прицелиться.
«Ложись на бок!» – крикнула Амрита.
Хатхуу тут же рухнул на снег как подкошенный.
Амрита подняла саблю, примеряясь…
Перед ее внутренним взором встали, накладываясь друг на друга, два образа – суровый мужчина с волевым подбородком и женщина, кругленькая и милая в своей беременности…
«Давай уже!» – прокричал Хатхуу.
Амрита успела еще подумать:
«А самой взять бластер и застрелиться. Успеть бы».
Рука ее пошла вниз. Тоска и последний, окончательный страх заструились по венам; она поняла, прочувствовала всем телом, что все закончится – здесь и сейчас.
Она, Амрита, закончится.
«Как это глупо», – подумала Амрита.
Что-то изменилось, но Амрита сначала не поняла что. Ах да, лезвие сабли потускнело – несмотря на весь покрывающий его ихор и чьи-то намотанные внутренности, металл все еще обжигающе сиял в лучах солнца. А теперь перестал.
Какая-то огромная тень накрыла холм.
Амрита отдернула руку. Кончик сабли разошелся с головой Хатхуу на волос, не больше; он чиркнул по шлему скафандра, выбив искру.
Амрита же смотрела вверх. Слезы потекли по ее лицу, застилая и без того запотевший изнутри и заляпанный снаружи визор. Нападающие тоже растерялись и на миг ослабили натиск. Таких штук они еще явно никогда не встречали.
Никогда еще силовой геологический бур, нависающий над головой, не казался Амрите таким красивым. Честно говоря, он был уродлив, как уродливы все механизмы в своей строгой утилитарности; он был совершенен в своем уродстве.
И никогда еще он не был так вовремя.
Амрита увидела, как по огромной резьбе забегали, заплясали алые огоньки. Огэнси настраивал параметры поражаемой породы и накапливал нужную мощность.
Амрита ничком повалилась в грязь рядом с Хатхуу.
«Не стать тебе свободным сегодня», – еще успела прохрипеть она.
Ей доводилось работать с такими установками. Амрита знала, что в момент срабатывания бура, в отличие от безобразно шумных механизмов древности, на землю падает тишина – тяжелая, глухая, как сырой матрас. Но в первый раз в жизни этим матрасом накрыло ее саму.
А затем раздались дикие предсмертные крики, и все стихло окончательно.
Когда Амрита снова начала слышать стук крови в ушах и собственное дыхание в шлеме, она приподнялась на локтях. Первое, что она увидела, были мощные корни дерева, в которые она только что, судя по трещине на стеклопластике визора, страстно утыкалась лбом. Древний инстинкт, который никогда не смог бы вместить в себя концепцию силового геологического бура, но знал все обличья смерти, не важно, приходит она в виде невыносимого грохота или чудовищной тишины, она всегда остается смертью, какими бы запахами или звуками она бы ни прикрывалась, и инстинкт этот никогда не советовался с
