под статью, но, по крайней мере, хоть как-то объяснимое. Особенно если не сам, а посредством технологии «мне-мо» – радости и прибежища любого больного разума, получившей неофициальную расшифровку «мне-можно». Но укусить? Енота? Ну бред же!»
– И что в этом такого?
– Ну-у, чувак, как я тебе объясню-то? – Парень быстро облизал тонкие обветренные губы, делая шаг вперед. Судя по кислому запаху, в котором смешивались застарелый пот, лютый табачный перегар и мокрая псина, его шмотки пора было на сутки замочить в растворе хозяйственного мыла. Возможно даже – не вынимая из них владельца. – Никак такое не объяснишь. Это как первый раз с парашютом прыгать, или, там… ну, не знаю… Короче, пробовать надо.
– Скажешь тоже – с парашютом… – с сомнением протянул Олег, машинально возвращая дистанции между ними прежний размер.
– Блин, да оно мне надо вообще, тебя уговаривать?! – неожиданно разозлился парень. – Не хочешь – и ладно! Хотя, чтоб ты знал, енот реально круче любого парашюта!
– Это с чего бы?! – тоже слегка повысил голос Олег.
«Ох, чувствую, дед, академик-нейробиолог, сейчас в гробу вертится, как турбина паровая. Обожаемый внучок, надежда российской науки на возрождение ее былого величия, сперва нахрюкался дрянного шотландского самогона в какой-то забегаловке, а теперь дискутирует на улице с маргиналами относительно крутости кусания енотов. До-ка-ти-лись!..»
– А с того! Сейчас на рынке «мне-мо» такой банальщины, как прыжки с парашютом, – хоть жопой ешь. А тут – енота укусить! Эксклюзив! Вон, видал, всего два объявления осталось. Народ фишку сечет. Кстати, возьму-ка я себе тоже номерок… на будущее.
Парень шагнул к столбу и, сопя, принялся отрывать полоску с телефоном.
Олег с сомнением покачал головой, развернулся и, ссутулившись под порывами холодного волглого ветра, зашагал прочь. Сам не зная куда.
– И недорого совсем! – крикнул ему в спину парень, уже безо всякой надежды в голосе.
Олег остановился. Медленно повернул голову.
– И почем?
– Пять, – быстро ответил парень, в три шага догоняя Олега и остановившись в метре от него. Неровный краешек бумажки с номером, зажатой между указательным и средним пальцами правой руки парня, трепал ветер. Пальцы чуть дрожали. Олег молчал.
Парень снова облизнул губы.
– А, нет, – проговорил он, отводя глаза. – Забыл. Пять – это бобра… А енота – три. Всего три штуки. Копейки же просто!
Олег по-прежнему молчал.
– Копейки, – жалобно повторил парень, и Олег только теперь увидел, что он совсем еще сопляк. Лет девятнадцать, вряд ли больше. Ну, в крайнем случае двадцать с хвостиком. – Всем нравится…
Олег сунул руку в карман плаща и достал жиденькую стопку купюр. Повернулся к свету, падающему из витрины закрывающегося на ночь продуктового, посчитал. М-да, негусто… А с другой стороны…
– Кофе будешь? – спросил он парня. – Тут за углом вроде бы кафешка круглосуточная.
– Не, кто спорит: «мнеможка» – это офигенски круто, – Серёга в который уже раз шмыгнул окончательно потекшим в тепле кофейни носом, ломая над чашкой с капучино четвертый пакетик сахара. – Реально пора скинуться всем народом и этому перцу, Старыгину, памятник отгрохать.
– Сварыгину, – не удержавшись, поправил Олег.
– Чего?
– Старыгин – это актер. «Три мушкетера», «Адъютант его…» кхм… ладно, не суть. А фамилия изобретателя «мне-мо» – Сварыгин. Точнее, одного из изобретателей. Их ведь двое было: Ол… – кхм-кхм – …ексей Сварыгин и Павел Берман. Оба МГУ заканчивали, только один биофак, кафедру высшей нервной деятельности, а второй – физхим…
– Угу, читал, – мотнул челкой Серёга. – Сперва кореша до гроба, последний «доширак» пополам, все дела. А как дело поперло, тут же и перегрызлись. Так всегда бывает: бабки и слава любую дружбу с полпинка перехерят. Смотрел про Цукербега киношку? То-то. Наши два кекса даже судиться вроде хотели, только не успели – Берман то ли сам помер, то ли грохнули его, не помню… да и пофиг как-то. Мы ж не о том, кажись, а?
– Верно, – кивнул Олег. Перед его мысленным взором тут же против воли замелькали картинки.
Этот же самый день ровно двенадцать лет назад, только не промозглый, а почти по-летнему жаркий. Обгоревший остов Пашкиного «Хёндая» в кювете, еще более жуткий из-за выглядывающих тут и там из травы жизнерадостно-беззаботных одуванчиков, ромашек и медуницы. А над этим всем – бездонная небесная вышина и солнце, ослепительное солнце, но слезы текут, конечно, не из-за него…
Неприметный человек в штатском, такой же безликий, как и обстановка его кабинета. Устало, как взрослый, вынужденный объяснять ребенку прописные истины, говорящий: «Ваш бывший друг, Олег Семенович, собирался передать всю документацию по принципам работы «мне-мо» американцам. В этом практически нет сомнений. А возможно, не только собирался, но и уже успел это сделать. Ну-ну, не морщитесь. Допустим, не успел. Или даже не собирался.
