равно возьмёт шоколадку и будет есть её по кусочку, растягивая удовольствие, и что, может, даже придёт к Глебу, униженно приползёт, умоляя взять её за банку тушёнки, и это осознание было невыносимым.
Под Новый год увеличили пайку. По Дороге жизни грузовики везли продукты и почту.
Саша принесла домой еловую ветку, достала с антресоли игрушки, развесила на колючих ветках хрупких стеклянных зайцев и птиц, длинные сосульки и прозрачные шары. Гуся не планировалось, зато был целый фазан, которого можно растянуть на неделю. Исхудавшие, лишённые жировой защиты птицы не выдерживали мороза, и никого из сотрудников теперь не мучил вопрос, что с ними делать – павших животных делили поровну, ели и кормили семьи. Саша исхитрилась приготовить птицу на буржуйке и предвкушала пиршество. Мелькнула было мысль попробовать выменять бутылку шампанского на серебряный браслет, но встречаться с Глебом категорически не хотелось. В полночь Саша зажгла щепочку-лучинку, вместо свечки, и пожелала, чтобы Игорь, где бы он ни был, вернулся домой и чтобы прорвали наконец ненавистную блокаду. Она посидела ещё немного и легла спать.
Ночью Саше снилось, как несётся по Невскому конка, блестит снег в свете газовых фонарей, дамы кутаются в меха и гремит петербургский вальс, славя непокорный, живой город, не способный смириться с собственной обречённостью, и усатый господин в бобровой шубе машет с подножки танцующему на мощёном тротуаре белому миму с красной улыбкой на лукавом набелённом лице.
– Врёшь, не возьмёшь! – кричал господин в треснувшее больное небо, и город вторил ему гулом каменных мостовых.
Когда много лет спустя у Саши спросили, почему они не сдались, она не нашла для ответа ничего, кроме:
– Не захотели.
Глеба она всё-таки встретила. Он выждал её у входа в который месяц закрытый для посетителей зоосад, бесцеремонно взял за рукав и затолкал за угол.
– Гордая, значит, – сказал Глеб, рассматривая её.
Саша усмехнулась ему в лицо.
– Ладно, не хочешь – не надо, – покладисто кивнул Глеб. – Я по делу. Только не здесь, вечером к тебе зайду. На вот.
Он сунул в её карман шоколадку и ушёл, не заботясь о реакции.
Саша ждала его во всеоружии женского презрения, но Глеб на самом деле пришёл по делу. Он предложил помочь ему пробраться на территорию зоосада.
– Расскажешь, где они стоят, дальше не твоя забота. На тебя никто не подумает – сколько там у вас охранников? Десять? Двадцать? На всю-то территорию.
Зоосад в последнее время стал магнитом для озверевших от голода людей, его охраняли восемнадцать вооружённых сторожей, но Глеб был прав, этого мало, особенно если знать расположение постов и график обхода.
– Одна бегемотиха ваша – сколько она весит? Полторы тонны? Две? Это почти тонна мяса, даже если она похудела. Ладно, полтонны, но ты хотя бы представь, сколько можно сейчас получить за полтонны свежего мяса! Война кончится, Саша, а золото останется.
Саша смотрела сквозь вдохновенное лицо Глеба и думала. Вот если бы Красавице предложили чан еды, свежей сочной еды, согласилась бы она убить своих спасительниц? Тех, кто каждый день поливал её тёплой водой, кормил и смазывал маслом трещины на коже? Саша вспоминала бессмысленные глаза Красавицы. Чувствует ли она благодарность? Испытывает ли чувства, или бегемотиха на самом деле всего лишь полторы тонны мяса, костей и нежной толстой шкуры? Саша не знала. Просто Красавица была её питомцем и её ответственностью, поэтому она показала Глебу на дверь и сказала:
– Пошёл вон. Убирайся из моего дома.
Глеб оскалился.
– Надо было сразу тебя трахнуть, чтобы хозяина знала, сука, – проговорил он страшно. – Сами на мясе сидите, а делиться не хотите, твари?
– Пошёл вон, – устало повторила Саша и взяла со стола нож, острый кухонный нож с простой деревянной ручкой.
Глеб попятился к двери.
– Сука бешеная, ещё пожалеешь!
Саша посмотрела на его враз вспотевшее лицо и рассмеялась. Глеб ушёл, а она всё не могла успокоиться, взвизгивая и пристанывая от смеха.
Красавица дожила до весны.
Выглянуло солнышко, стаял лёд, тронулась Нева. Сотрудники Ленинградского зоосада готовились к приёму первых посетителей, одновременно вспахивая газоны под огороды. В обезьяннике ловил солнечных зайчиков неизвестно как выживший детёныш орангутанга, рвал крысиную тушу чёрный
