После венчания мы все идем пить чай. И старательно делаем вид, что ничего особенного в церкви не произошло. Таков был наш уговор с мальчишкой-альтаирцем: обвенчались и сразу забыли. Вот только получается откровенно плохо. Мы с Эваном то и дело украдкой переглядываемся. После того золотого свечения, что окутало нас во время обряда, я отчетливо понимаю: возможно, в реальной жизни наш брак и останется фиктивным, но там — на небесах — он точно в глазах Господа таким являться не будет.
Странная у меня вышла свадьба. Впрочем, она вполне гармонично вписывается в мою не менее странную жизнь.
Я просыпаюсь далеко за полночь в гостевой комнате священника, отведенной нам с Анигаем. Просыпаюсь оттого, что на меня кто-то смотрит.
Приподнимаюсь. Глаза с трудом привыкают к темноте. Тело сковывает страх, когда я понимаю, что в комнате, помимо меня и спящего на соседней кровати брата, находятся еще двое.
Две женщины. Одна из них Акраба. Вторая… Я не знаю ее. Низенькая, сгорбленная, с клюкой, с головы до ног закутанная в старый дорожный плащ.
— Это она? — тихий старческий голос, от которого мне моментально становится не по себе.
— Да. — Мать отвечает с легким придыханием, почти благоговением.
— И ты отдашь ее мне?
— В обмен на мою свободу.
— Будь по-твоему, Таисья. Будь по-твоему!
Почему она зовет мою мать чужим именем?! Однако ответ меня перестает волновать уже в следующую секунду. Женщина в плаще поднимает руку. В ее ладони вспыхивает огонек, мягким светом освещающий комнату.
Чувствую, как от страха по коже начинает ходить мороз.
Ведунья!
Любой дариец знает — от ведуний добра не жди! Бросаю хмурый взгляд на непрошеную гостью. Благодаря тусклому свету я могу получше рассмотреть ее. Невольно передергиваюсь от неприязни. Какая же она старая! Я бы даже сказала — древняя. Кожа вся сморщенная, глаза почти белесые — выцветшие от времени. Неприятное острое лицо обрамляют жидкие, серо-седые мышиные волосы.
— Ну здравствуй, Адамаск, — на удивление приветливый тон. — Это правда, будто ты можешь прикасаться к топливным кристаллам?
— Да, — с трудом заставляю себя выйти из оцепенения и ответить старухе.
Я прекрасно понимаю, что врать ведунье нет смысла. Мать наверняка уже все выболтала. К тому же если ведунья захочет, то по-любому узнает правду. Другой вопрос — какими способами. Не уверена, что они будут приятными, потому лучше ничего не усложнять.
Тонких, почти незаметных губ ведуньи касается легкая улыбка. Незнакомка поворачивается к Акрабе.
— Какая у тебя храбрая и умная девочка.
— Еще та зараза. Скоро сама убедишься, — прозаично хмыкает мать, но по интонации я понимаю, что похвала ведуньи в мой адрес пришлась Акрабе по вкусу. — Дом, сволочь, сегодня спалила, чтобы труп скрыть.
И тут же, усмехаясь, не без гордости добавляет:
— Вся в меня!
Старуха с нескрываемым интересом продолжает сверлить меня пугающим белесым взглядом. Мне окончательно становится не по себе. Нет! С этими смотринами однозначно надо заканчивать.
— Что вам от меня нужно?
Прозвучало, конечно, грубее, чем я планировала, ну да ладно, и так сойдет.
— Я хочу забрать тебя с собой в Руар, девочка. Чтобы ты воспитывалась там же, где и твоя мать.
Такого поворота событий я точно не предполагала. От удивления у меня даже на пару минут пропадает дар речи. Так что же получается? Мать не врала? Она и правда воспитывалась в Руаре?! Акраба была шатерой?!
Разрази меня гром! Да такого просто не может быть!
— Забирай ее, и дело с концом, — тем временем раздраженно бросает моя нетерпеливая мамаша. — Не понимаю, Глэдис, с каких пор ты рассусоливаешь с воспитанницами?
Глэдис?! Уже одно только имя вызывает у меня благоговейный страх. Если передо мной стоит та, о ком я думаю… Ох, чую, зря я ей нагрубила. Верховная Ведунья Руара?! Та самая Глэдис! Бывшая правой рукой еще у отца императора Дэмониона?! Не понимаю: что она забыла здесь, в этом проклятом Отаром месте?
Неужели… меня?!
Тем временем Верховная Ведунья и Акраба продолжают как ни в чем не бывало разговаривать обо мне, словно забыв, что я присутствую в комнате. Я вся превращаюсь в слух. Знаю, подслушивать нехорошо, но только не сейчас. Ведь речь, похоже, идет о моей судьбе! К тому же я никуда и не прячусь от
