гонялись за «халявой», скупая за гроши у воришек из библиотек-музеев-галерей всякие редкости. Даже «почтовые ящики» потрошили, выуживая «секреты», которые доставались их создателям иногда и ценой собственной жизни. На каждом углу появились «комки» – коммерческие лавки, где можно было хоть что-то купить. С Украины и из Белоруссии в голодную Москву везли сало, масло, творог, молоко и сыр, раскладывая все эти яства прямо на асфальте у станций метро. Овощи и соленья доставляли колхозники из ближайших сел и деревень. У кого были деньги, лучше доллары, – покупали.
В начале зимы три правителя – российский, украинский и белорусский – единолично решили судьбу огромной страны в Беловежской Пуще, наплевав на результаты всесоюзного референдума. В последние дни уходящего года СССР официально прекратил свое существование, и Ельцин наконец-то занял кабинет Горбачева в Кремле.
Так прошел второй год-перевертыш в двадцатом столетии, который пронесся вихрем над шестой частью суши, изменив там все до неузнаваемости. Именно этот год дал старт «лихим девяностым»: с одной стороны – воздух свободы, экзамен на самостоятельность, возрождение духа предпринимательства, радужные перспективы общения со всем миром, а с другой – повальное воровство сверху донизу, красивые западные идеи на пустой желудок, неприкрытый бандитизм, рассекающий в красных пиджаках на ржавеющих иномарках, разномастные «экстрасенсы» с кликушами и толпы нищих бомжей, да бродяжек-детей, как в послевоенные годы.
Новое тысячелетие
Год 2002-й
Год 2002-й, все еще не оправившийся от удивления, что переход в третье тысячелетие обошелся без «конца света», которое ему сулили всевозможные предсказатели по всему миру, все же не смог отмежеваться от кровавого наследия недавнего прошлого.
Первой трагедией для всей страны стала авиационная катастрофа в конце апреля, которая унесла жизнь знаменитого генерала, избранного губернатором Красноярского края, Александра Лебедя – яркой личности, чья политическая звезда взошла 19 августа 1991 года у стен Белого дома. Случайной ли была гибель человека, который вполне мог стать президентом? А 9 мая, во время празднования Дня Победы, в такой святой день, «неизвестные» взорвали жилой дом в Каспийске. В июне в Москве, на Манежной площади, распоясались после матча тысячи оголтелых «футбольных болельщиков». И снова пролилась кровь. Вскоре после этих событий там построили нелепый торговый центр, чтобы негде было особо митинговать другим. В конце сентября грузинские боевики попытались прорваться в российскую Ингушетию, погибли наши солдаты, державшие оборону.
Сколько же нас осталось в России после распада СССР? Оказалось, что всего лишь 145 миллионов человек с небольшим, судя по переписи 9 октября, вместо 290 в последний год существования Советского Союза. Ровно половина. Не способствовали повышению рождаемости и чеченские теракты, которые сеяли страх по всей стране: захват заложников, более 800 человек, по большей части детей, в Москве в театральном центре на Дубровке 23 октября погрузил в оцепенение не только столицу. Людей не могли спасти почти трое суток. Многие из них погибли. В канун новогодних праздников чеченские боевики взорвали и собственный Дом правительства.
Так кроваво закончился и этот «перевертыш». Каким-то будет следующий? Что нам всем принесет 2020 год, который уже не за горами? Перерастет ли кошмар на Украине, чьи уроженцы составляют немалую часть населения России, во вселенскую бойню или все как-то постепенно утихомирится, и противники, утолив жажду крови, уползут в разные стороны зализывать раны? Кто знает. Да и мне самой удастся ли еще раз стать свидетелем очередного «перевертыша»? Доживем – увидим.
Оптическая середина
Станция метро в форме лежащей воронки, уткнувшейся в асфальт, выплюнула юную пассажирку из своего зева, наподдав сзади тяжелой стеклянной дверью на прощанье. Впереди – пустынная площадь с одинокой, неприкаянной фигурой в распахнутой шинели, сжимавшей в руке военную фуражку, на чужом, «буржуйском», постаменте, которая злобно уставилась на Охотный Ряд, так и не пожелавший стать проспектом Маркса. Упитанный, простодушный «Детский мир», казалось, присел на корточки, опасаясь такого соседства.
Так, теперь ей нужно направо, на улицу 25 Октября. А потом налево – в Старопанский переулок, похожий на темное узкое ущелье среди серых громадин домов. Вот и нужная дверь – тяжелая, дубовая, с витой бронзовой ручкой, давно не чищенной, но еще помнившей свои лучшие времена. Стеклянная табличка у двери подтверждает, что она пришла по нужному адресу. Скорее! Кажется, она опаздывает. Цок-цок-цок – и вот уже второй этаж.
– Можно? – пискнула она, заглядывая в аудиторию.
– Опаздываете, барышня, – недовольно буркнула широкая спина в клетчатой сине-красной ковбойке с закатанными рукавами, не переставая шуршать ватманом на столе.
В небольшой комнате с двумя рядами учебных столов и разнокалиберными обтерханными стульями после летней солнечной улицы казалось сумрачно, несмотря на высокие окна в частых переплетах. Вдоль стен тянулись стеллажи, на которых чего только не было – всевозможные кувшины, пострадавшие, наверное, в коммунальных баталиях, скорчившиеся от старости чайники, чашки-плошки (не с помойки ли?), восковые фрукты-овощи, гипсовые бюсты, диковинные орнаменты, гранитные осколки чего-то, безвозвратно погибшего… И все это в седой патине вековечной пыли.
Вот запрокинутая голова мужика с курчавой бородой и разинутым в ярости ртом. Вот змеиная головка на неестественно выгнутой длинной шее и почему-то со стесанным напрочь затылком. Где-то она уже видела и эту кудрявую бороду, и профиль тетки без затылка. Наверное, еще в школе. Их училка по рисованию в Челябинске, блокадница из Ленинграда с неподвижным бледно-голубым лицом, часто показывала своим ученикам всякие интересные
