– Здравствуйте, доктор Дентли. Я навещаю Джинни.
Он отвернулся от Джинни и, положив ладонь мне на спину, мягко подтолкнул меня к двери.
– Учитывая обстоятельства, думаю, тебе не следует здесь находиться. Мисс Бейкер нужно время…
– Все в порядке, – прервала его Джинни, и доктор Дентли перестал выталкивать меня из палаты. Мы с ним посмотрели на нее, и она кивнула: – Я не против ее присутствия.
Оба – и доктор Дентли, и мама Джинни, – наверное, решили, что она спятила. У доктора Дентли, может, даже мелькнула мысль отправить ее в крыло для шизофреников.
– Правда, – заверила Джинни.
– И тем не менее, – недовольно прогремел доктор Дентли, – мне необходимо тебя осмотреть…
– Я подожду в коридоре, – тут же ответила я.
Джинни встревоженно кивнула. Судя по ее виду, она ни на секунду не хотела оставаться наедине с доктором Дентли.
Я вышла из комнаты, чувствуя облегчение: мне позволили остаться. Усевшись на полу возле палаты, слушала доносящийся из нее голос доктора.
Вскоре раздались шаги, и в коридор вышла мама Джинни. Увидев меня, она на мгновение остановилась. Если бы я не смотрела на нее, то вообще бы не заметила ее замешательства. Миссис Бейкер прочистила горло, опустила взгляд и пошла дальше. Она выглядела такой уставшей, словно годы не спала. Словно за всю жизнь ни разу не выспалась. Словно если ее положить в палату 456 – к Рональду, который любит всю ночь напролет отщипывать с локтей шелушащуюся кожу и петь старомодные песни, – то она будет чувствовать себя как дома.
Миссис Бейкер почти прошла мимо меня, но внезапно остановилась.
– Я этого не предвидела, – сказала она с непроницаемым лицом и отвела взгляд. У нее был тусклый и глухой голос, будто голосовые связки тоже устали и не справлялись со своей работой.
Я уставилась на нее, не зная, стоит ли мне отвечать.
– Полагаю, я должна поблагодарить тебя за то, что ты остановила стрельбу, – бесцветно добавила она и пошла прочь по коридору. Глянув на пост медсестры, толкнула двойные двери и вышла.
Миссис Бейкер полагает, что должна меня поблагодарить… но все же не сделала этого. Тем не менее мне хватило и произнесенных слов.
Вскоре, насвистывая, из палаты вышел доктор Дентли.
Я поднялась.
– Доктор Хилер говорит, у тебя все хорошо. Надеюсь, ты принимаешь свои лекарства.
Я не ответила. Но доктор Дентли и не ждал от меня ответа. Он, не задерживаясь, пошел дальше, бросив на ходу через плечо:
– Ей нужен отдых, поэтому долго у нее не сиди.
Сделав пару глубоких вдохов, я снова вошла в палату.
Джинни вытирала глаза салфеткой. Я бочком прошла к стулу, стоящему подальше от кровати, и села.
– Он такой кретин, – сказала Джинни. – Я хочу уйти отсюда, а он меня не отпускает. Говорит, я представляю угрозу для самой себя и по закону обязана оставаться здесь. Идиотизм.
– Угу. Тех, кто совершил попытку самоубийства, они держат здесь не меньше трех дней. Но большинство остается на больший срок, потому что их родители напуганы. Твоя мама напугана?
Джинни насмешливо фыркнула и шмыгнула носом.
– Напугана – слабо сказано. Она в панике.
Мы с минуту помолчали, таращась в телевизор, по которому шел познавательный тележурнал. Во весь экран показали фотографию темноволосой девушки-знаменитости. Она не выглядела ни гламурной, ни счастливой. Она выглядела как любой другой подросток. Мне подумалось, что она немного похожа на меня.
– Когда Ник переехал сюда, мы сразу подружились, – ни с того ни с сего выдала Джинни. – Мы с ним вместе учились в девятом классе.
– Правда? – Ник никогда не рассказывал о дружбе с Джинни Бейкер. – Я этого не знала.
Она кивнула.
– Мы каждый день болтали. Он мне нравился. Был смышленым. И милым. Этим он меня и привлек. Он был очень милым.
– Знаю. – Неожиданно нашлось то, что нас с Джинни объединяет. Я не единственная видела в Нике что-то хорошее. Это видел еще один человек. Несмотря на свое изуродованное лицо.
Джинни опустила голову на подушку и закрыла глаза. Из-под ее век струились слезы, но она не пыталась их вытереть. Посидев в тишине, я наклонилась, выдернула салфетку из стоящей на стуле коробки и осторожно приложила ее к щеке Джинни.
Джинни вздрогнула слегка, но глаз не открыла и меня не остановила. Осмелев, я стала вытирать ее щеки, чувствуя под влажной салфеткой шрамы. Осушив ее лицо, откинулась на спинку стула.
