– В конце года я начала встречаться с Крисом Саммерсом, – хрипло заговорила Джинни. – Крис взбесился, увидев, как я говорю с Ником. Он потерял голову от ревности. Наверное, с этого все и началось. Если бы я никогда не дружила с Ником, Крис бы не обратил на него внимания. А так он постоянно его доставал.
– Джинни… – начала я, но она покачала головой.
– Мне пришлось прекратить общение с Ником. Пришлось, потому что Крис никак не успокаивался. «Почему ты хочешь дружить с этим чмом?» – передразнила она Саммерса.
– Но это не ты, а Крис… – опять было начала я, и опять Джинни меня прервала.
– Я все думаю… если бы я не дружила с Ником… или если бы осталась его другом и запретила Крису цепляться к нему… может, стрельбы… – лицо Джинни перекосилось, и она не закончила предложения. – А теперь они оба мертвы.
Фотографии в тележурнале сменились снимком неизвестного мне рэпера. Он показывал на камеру какой-то жест, и на его шее висел здоровенный золотой знак доллара.
Джинни наконец открыла глаза, шмыгнула носом и уставилась на этого рэпера.
– Ты ни в чем не виновата, Джинни, – сказала я. – Не ты устроила все это. И я… сожалею о Крисе. Знаю, он тебе очень нравился.
Другими словами, в Крисе Джинни тоже видела что-то хорошее. И это делало ее лучше меня. Получается, Крис с Ником имели больше общего, чем отличного – оба пошли на поводу у дурных инстинктов.
Джинни отвела полные слез глаза от экрана телевизора и посмотрела на меня.
– Я хотела умереть с той минуты, как Ник сделал это со мной. – Она показала на свое лицо. – Ты не представляешь, сколько операций уже провели и сколько еще ждет меня впереди. Когда Ник начал стрелять, я не хотела умирать. Я молилась о том, чтобы он меня не убил. А теперь жалею, что он меня не прикончил. Стоит выйти на улицу, как все начинают шушукаться. «Какая жалость, – говорят они, думая, что я их не слышу. – Она была такой красавицей».
Я не знала, что сказать. Она была такой открытой со мной, такой храброй. Я опустила взгляд на свои джинсы и ткнула пальцем в разрез, видневшийся на штанине.
– Знаешь, – продолжила Джинни, – я не помню всего, что случилось в тот день. Но помню, что ты не стреляла. Я сказала об этом полиции. Пошла в полицейское управление вместе с Джессикой. Родители пришли в бешенство. Наверное, им было легче винить в случившемся живого человека. Они твердили мне, что я многого не знаю, что у меня могут быть провалы в памяти. Но я точно знаю, что ты ни в кого не стреляла. Видела, как ты побежала к Нику, чтобы его остановить. Видела, как ты опустилась на колени, пытаясь помочь Кристи Брутер.
Я выписала пальцем круг в дырке на джинсах.
Джинни откинулась на подушки и устало прикрыла веки. Она сильно вымоталась душевно.
– Спасибо, – поблагодарила я очень тихо, глядя на свои джинсы, а не на нее. – И прости. Мне безумно жаль, что с тобой такое случилось. Тебе, наверное, не станет от этого легче, но я все еще считаю тебя красивой.
– Спасибо, – отозвалась Джинни.
Ее дыханье выровнялось, и она начала погружаться в дрему.
Мой взгляд упал на газету, лежащую на стуле, на котором до этого сидела мама Джинни. Огромными буквами кричал заголовок:
ЖЕРТВА СТРЕЛЬБЫ СОВЕРШИЛА ПОПЫТКУ СУИЦИДА. ДИРЕКТОР ПОДТВЕРЖДАЕТ – В ШКОЛЕ «ГАРВИН» ПО-ПРЕЖНЕМУ УСИЛЕННО ЗАБОТЯТСЯ О СПОКОЙСТВИИ И ЗДОРОВЬЕ УЧЕНИКОВ
Статейка, конечно же, написана Анджелой Дэш.
Мне в голову пришла идея. Я схватила газету, сложила ее маленьким квадратом и сунула в задний карман.
– Я пойду. Тебе нужно поспать, а мне – кое-что сделать, – сказала я Джинни и робко добавила: – Вернусь позже.
– Да, это было бы хорошо, – не открывая глаз, ответила Джинни.
Я направилась к двери.
– Думаю, тебе стоит это сделать, – сказал доктор Хилер, вылив полчашки кофе в раковину, расположенную в крохотной кухоньке при его кабинете.
Из больницы я отправилась прямиком к нему, не зная, куда еще идти, и понимая, что мне необходимо с кем-то поговорить. У доктора Хилера было «окошко» между двумя пациентами, и он уделил мне несколько минут. Я ходила с ним по офису, пока он собирал оставленные клиентами банки из-под газировки и подготавливал нужные бумаги.
