Она сидела на диване между родителями и на меня вообще не смотрела. Не мне ее винить. Я сама с трудом заставляла себя смотреть на нее.
– Да и не то чтобы болит. Просто возникает странное ощущение в теле. Самое обидное, что я больше не смогу играть в софтбол. И поэтому стипендия, которую мне предложили, аннулирована. К тому же меня раньше тренировал папа, а теперь…
– А теперь он рад, что тренировал свою дочь все эти годы, – прервал Кристи отец, накрыв ее колено ладонью. – И счастлив, что она жива и может пойти учиться в университет.
Мама Кристи издала тихий звук, нечто похожее на «аминь», и коснулась пальцем уголка глаза. Миссис Брутер была немногословна. Она сидела молча возле Кристи, время от времени похлопывая дочь по колену и согласно кивая ее словам. На ее губах подрагивала не очень убедительная улыбка. Когда отец Кристи сказал, что молится только об одном – чтобы у его дочери была долгая и счастливая жизнь и совершенно не важно при этом, будет она играть в софтбол или нет, – миссис Брутер снова кивнула.
– Ты… – вырвалось у меня, после чего я замешкалась. Хотелось спросить: «Ты винишь меня? Теперь ты еще сильнее меня ненавидишь? Ты жалеешь, что Ник меня не убил? Я снюсь тебе в кошмарах?». Я сглотнула.
Мистер Брутер, наверное, почувствовал мою нерешительность и неловкость. Он наклонился вперед, расслабленно положив руки на колени, и посмотрел мне прямо в глаза.
– После пережитого мы много чего поняли о прощении, – произнес он. – Мы не хотим, чтобы из-за этой трагедии сейчас кто-то страдал. Кто угодно.
Кристи опустила взгляд, Джессика придвинулась ко мне.
– Есть герои, которые погибли ради своей школы, – тихо сказал мистер Брутер. – И герои, которые чуть не погибли. Герои, которые остановили стрельбу. Герои, которые набрали номер скорой помощи, чтобы спасти Кристи, и которые закрывали ее рану ладонями, когда она истекала кровью. Герои, которые потеряли любимых. Мы благодарны всем этим героям из «Гарвина».
Джессика коснулась моей руки.
Я ощущала себя окруженной теплом. И – боже, как такое возможно? – гордилась собой.
Когда я, вымотанная, вернулась домой, мама с Мэлом смотрели в гостиной телевизор.
– Поздновато ты, – заметила мама.
Она сидела с ногами на диване, в обнимку с Мэлом. Такой умиротворенной я не видела ее никогда, даже в пору ее объятий с папой.
– Я уже начала волноваться.
– Прости, – извинилась я. – Проект нужно завершить до конца года.
– Ты закончила его? – спросил Мэл.
К своему удивлению, я поняла, что не против его вопросов. В конце концов Мэл – хороший парень. И мама с ним стала чаще улыбаться, что делало его в моих глазах не просто хорошим, а замечательным.
– Я закончила сбор информации, – ответила я. – Провела все интервью.
Мэл одобрительно кивнул.
– Я оставила для тебя ужин, – сказала мама. – Он в духовке.
– Нет, спасибо. Мы с Джесс перекусили. Пойду лучше лягу спать. – Я прошла за диван и чмокнула маму в щеку, чего не делала много лет.
Мама явно удивилась.
– Спокойной ночи, мам. – Я направилась к лестнице. – Спокойной ночи, Мэл.
– Спокойной ночи, – громко отозвался Мэл, заглушая голос мамы.
Я чуть не вприпрыжку ворвалась в кабинет доктора Хилера на наш последний сеанс терапии.
– Кажется, я нашла себя, – с улыбкой до ушей сообщила я, плюхнувшись на диван и открыв банку колы.
– Нашла себя? – с такой же широкой улыбкой отозвался доктор Хилер. Сел в свое кресло и по обыкновению закинул ногу на подлокотник.
– Ага. Звучит глупо, но, по-моему, разговоры со всеми этими людьми напомнили мне о том, какой я была.
– И какой же ты была? Какой ты себя вспомнила?
– Для начала, – я вскочила и заходила по кабинету, – мне нравилось учиться в школе. Очень нравилось. Нравилось общаться с друзьями, гулять с ними, ходить на бейсбольные матчи и все такое. Я была умной и целеустремленной. Я хотела поступить в университет.
– Хорошо, – кивнул доктор Хилер, приложив к губам указательный палец. – Я со всем этим полностью согласен.
Перестав мерить шагами кабинет, я уселась на диван. Внутри меня бурлила энергия.
– И Список ненависти я вела на полном серьезе. Я действительно злилась. Я вела его не для того, чтобы доставить удовольствие Нику. Конечно, я злилась не так сильно, как он. Я даже не осознавала, насколько он зол. Но я тоже злилась. Издевки, насмешки, прозвища… родители, вся моя жизнь… казалось, все запутано и бессмысленно. Меня это бесило. Может, в то время у меня даже проявлялись суицидальные наклонности, просто я этого не
