– А… зачем? – обвел я взглядом комнату часов.
– Как – зачем? – удивился Барон. – Разве ты не ощущаешь удовлетворения? Не чувствуешь чистоты воздуха? Ты тут живой, а оно – нет!
– Оно – это время? – уточнил я.
– Естественно!
– Но время же не равнозначно часам или я ошибаюсь? – не сдержался я.
– Взялся мне тут еще поэт! – сердито поцокал языком Барон и сложил руки на груди. – С образным мышлением у нас совсем все плохо? Не зря ты, значит, жег блокнот, Адам, не зря… Ты только послушай эту тишину!
Я прислушался. Намного больше, чем окрыляющей, она казалась мне давящей, но я решил промолчать. Одной навязчивой ассоциации я, однако, скрыть не смог.
– А вам не напоминает это одного известного пирата? – хитро улыбнулся я.
– Кого-кого? – оторвался Барон от большого циферблата вокзальных часов. – Ах, этого… Во-первых, он выдуман. Во-вторых, на него тоже плевать.
Я не смог сдержать смеха.
– Ладно, – покосился на меня Барон. – Вижу, тебе пока до некоторых вещей все же надо еще расти. Вернемся сюда в другой раз. И я тебя еще научу ценить приданое.
– Приданое? – подавился я смехом.
– Ну, естественно, не в смысле женитьбы, упаси мироздание! – закатил глаза Барон. – Это я так пошутил.
Я неуверенно кивнул. Испугало меня отнюдь не представление о женитьбе, а очередной намек на то, во что я боялся даже начинать верить. Слишком высоко было бы падать в случае разочарования. Но не думать об этой возможности я определенно не мог.
Приобняв меня за плечи, Барон вывел меня с кладбища часов и запер дверь на ключ. За окном краски неба сгущались до сплошного черного, и только вода реки ловила свет фонарей и кораблей.
– Я спрашивал тебя уже раньше, но никак не среагировал на твой ответ, – перешел Барон на деловой лад. – Должно быть, ты был несколько озадачен моим поведением. Теперь я даже не буду тебя больше спрашивать. Я знаю, что ты голоден.
Только в этот момент я вспомнил, что действительно голоден до боли в животе, и положил на него ладони.
– Не бойся, я не отправлю тебя в твою безресторанную дыру без ужина, – повел Барон меня в коридор. – Тебе заказано место в лучшем… Нет, не могу сказать, что в лучшем, но для тебя наиболее эффектном ресторане Парижа.
– Для меня одного? – удивился я. – А как же вы?
– Ты мне льстишь, мальчик, – повернул он меня лицом к себе, когда мы остановились у моих пакетов. – Ты ценишь мое общество, и это многого стоит. Но я уверен, что теперь мне лучше избавить тебя от меня и моего многословия и дать, так сказать, осесть всей новой информации. В спокойных условиях.
– То есть в одиночестве?
– В одиночестве в располагающем к правильным мыслям месте, – поднял указательный палец Барон.
– И что же это за место?
– А еще ты должен научиться не задавать преждевременных вопросов, – внезапно Барона передернуло, как от вкуса лимона. – Вот оно снова, это чертово время. Тьфу! Ладно, бери свои вещи и спускайся. Внизу тебя уже ждет машина.
Я торопливо обулся, взял пакеты и прошел к двери. Дворецкий так и держал поднос с часами, но глаза его были закрыты, словно он спал. Барон недовольно откашлялся.
– Да, ваше благородие? – испуганно проснулся он, часто моргая.
– Наш дорогой гость уходит, вам стоит попрощаться на следующие… Скажем просто, надолго.
Грусть завалила меня внезапной лавиной. Я, конечно, подозревал, что следующей нашей встрече с Бароном суждено состояться не скоро, но слышать это от него самого было неожиданно больно.
– До свидания, – заставил я себя улыбнуться дворецкому.
– Au revoir, – слегка склонился тот, раскатывая букву Р на русский лад.
Большого сожаления я не наблюдал, только тщательно скрываемое любопытство.
– До свиданья, – повернулся я к стоящему посреди коридора Барону.
Мне хотелось сказать что-то важное и веское, но в голову приходили одни банальности.
– Спасибо, – прошептал я наконец.
– Пока ты не знаешь, за что благодаришь, – сложил он руки за спиной. – Смотри, может, потом еще пожалеешь. Нет! Не надо больше ничего говорить! Иди!
Я открыл дверь и ступил в темноту.
