на ее сторону, но затем уступил давлению общины и в конце концов покончил с собой, оставив семью без средств к существованию и обрекая жену на вдовство. Вместе с детьми ее выгнали сначала из дома, а потом и из деревни. Они так и кончили в полной нищете в придорожной канаве.
Эта история Смите известна. И нечего о ней напоминать. Она знает, что здесь, в ее родных местах, изнасилованные женщины считаются виноватыми. С женщинами тут вообще не считаются, а уж с далитами и подавно. К ним нельзя прикасаться, даже смотреть на них нельзя, а вот изнасиловать – пожалуйста. И это делают без стыда и без совести. Мужчину наказывают за долги, насилуя его жену. А того, кто заводит какие-то отношения с замужней женщиной, наказывают, насилуя его сестер. Изнасилование – мощное оружие, оружие массового поражения. Некоторые считают это эпидемией. Много шуму наделало недавнее решение сельского совета в одной деревне неподалеку отсюда: двух молодых женщин осудили за то, что их брат уехал с чужой женой, принадлежавшей к тому же к высшей касте. Несчастные сестры должны были быть публично раздеты и изнасилованы. Приговор был приведен в исполнение.
Нагараджан пытается образумить Смиту: бежать – значит подвергать себя риску самого страшного наказания. Они ведь и Лалиту не пощадят. Для них что ее жизнь, что жизнь ее ребенка – все равно. Они изнасилуют их обеих, а потом вздернут на дереве, как месяц назад тех двух молодых далитских женщин из соседней деревни. Смита уже слышала эти цифры, от которых ее бросает в дрожь: каждый год в стране убивают два миллиона женщин. Два миллиона становятся жертвами мужского зверства, погибают при всеобщем попустительстве. Всем наплевать на них.
Кто она такая перед этой повальной жестокостью, этой лавиной ненависти? Она что, думает, что сможет избежать этого? Что она сильнее других?
Но этим страшным доводам не сломить упорства Смиты. Они уйдут ночью. Готовиться к отъезду она будет тайком. Сначала они доберутся до Варанаси, священного города, расположенного в ста километрах отсюда, а там сядут на поезд и поедут через всю Индию, в Ченнаи. Там живут родственники ее матери, они им помогут. Город стоит на берегу моря, рассказывают, будто один человек организовал там рыбачью общину для таких же чистильщиков уборных, как она. А еще там есть школы для детей неприкасаемых. Лалита будет учиться читать и писать. И им не придется больше есть крыс.
Нагараджан недоверчиво смотрит на Смиту: а на какие деньги они поедут?! Билеты на поезд стоят дороже, чем все их имущество. Свои жалкие сбережения они отдали брахману, чтобы тот принял Лалиту в школу, теперь у них ничего не осталось. Смита понижает голос: она вконец измотана бессонными ночами, но, как ни странно, сейчас, в темной лачуге, кажется сильнее, чем когда бы то ни было. Надо пойти и забрать у него деньги обратно. Она знает, где они лежат. Она видела однажды, как жена брахмана прятала их сбережения на кухне; она тогда как раз пришла к ним чистить их уборную. Она же каждый день туда ходит. Нужно только выбрать момент и… Нагараджан взрывается: да какой демон вселился в нее?! Из-за ее ужасных идей они все погибнут – она погубит и себя, и всю семью! Да лучше он будет всю жизнь ловить крыс, лучше подхватит бешенство, чем станет потакать ее безумным планам! Если Смиту поймают, это будет конец для всех, и притом самый страшный! Такая опасная игра не стоит свеч. В Ченнаи их ничего хорошего не ждет, как, впрочем, и в других местах. Им не на что надеяться в этой жизни, разве что в следующей. Если они будут хорошо себя вести, возможно, цикл реинкарнаций будет к ним милостив. Нагараджан втайне мечтает воплотиться в следующей жизни в крысу – не в такую, каких он ловит голыми руками в поле и потом вечером жарит, лохматую и голодную, а в одну из священных крыс храма Шри Карни Мата в Дешноке, что рядом с пакистанской границей, куда водил его однажды отец. Их там тысяч двадцать, этих серых крыс. Их считают священными, местные жители охраняют и кормят их, приносят им молоко. За ними ухаживает жрец; им отовсюду несут подношения. Нагараджан помнит, как отец рассказывал ему историю богини Карни Маты: она потеряла ребенка и умоляла вернуть его, но тот перевоплотился в крысу. В честь этого потерянного сына и был построен храм. Охотясь целыми днями в полях на этих грызунов, Нагараджан в конце концов проникся к ним уважением, они стали ему удивительно близки – так полицейский проникается уважением к бандиту, за которым гоняется всю жизнь. В конечном счете, думает он, эти твари похожи на него: они так же хотят есть и стараются выжить. Да, неплохо было бы перевоплотиться в крысу из храма в Дешноке и всю жизнь только и делать, что лакать молоко. Эта мысль помогает ему уснуть после трудового дня. Такая вот странная колыбельная, но что поделаешь, какая есть.
У Смиты же нет никакого желания дожидаться будущей жизни, ей нужна эта, нынешняя, – для себя и для Лалиты. Она напоминает мужу об этой женщине из касты неприкасаемых, поднявшейся на самую высокую ступень, – Кумари Маявати сегодня самая богатая женщина в стране. Неприкасаемая, ставшая губернатором! Говорят, что она перемещается по своему штату на вертолете. Она не стала гнуть спину, не стала ждать, когда смерть избавит ее от этой жизни, она боролась – за себя, за всех них. Нагараджан только больше нервничает. Смита же и сама знает, что ничего не изменилось. И эта женщина, поднявшаяся благодаря выступлениям в защиту неприкасаемых, больше ничего не может для них сделать. Она бросила их. Летает в облаках, а они копошатся в дерьме – вот правда! И никто не вытащит их отсюда, не освободит от этой жизни, от этой кармы, ни Маявати и никто другой, только смерть принесет освобождение. А пока они останутся здесь, в этой деревне, где они родились и где прожили всю жизнь. С этими словами, прозвучавшими, как удар мачете, Нагараджан вышел из лачуги.
Пусть, подумала Смита. Не хочешь бежать со мной, я убегу без тебя.
Джулия
