раз они сжимали друг друга в объятиях.
На этом их история и закончится, думает она, волею случая, так же, как и началась.
Ночью Джулии не уснуть. Ее сон остался там, в ящике папиного стола. Часы проходят один за другим. Бессонная ночь полна тревоги, ей кажется, будто день никогда не настанет. Даже на чтение у нее нет сил. Так и лежит она неподвижно, как камень, в плену у темноты.
Скоро ей надо будет объявить работницам о закрытии мастерской. Она знает, что сделать это придется ей: ни на сестер, ни на мать она не может рассчитывать. Эти женщины для нее больше, чем просто сослуживицы, это – друзья, и вот ей предстоит их уволить. И ничем она не сможет помочь их горю, разве что поплакать вместе с ними горькими слезами. Она знает, что значит мастерская для каждой из них. У некоторых в этих стенах прошла вся жизнь. Что станет с
А около двух часов ночи случилось нечто.
Кто-то среди ночи бросил камень ей в окно.
Джулия вздрогнула и вышла из оцепенения, в которое все же погрузилась. Тут раздался стук второго камня.
Джулия подходит к окну: внизу, на улице, стоит Камал. Смотрит на нее снизу вверх. В руке у него ее письмо. Он зовет ее:
– Джулия! Выйди! Нам надо поговорить!
Джулия зна?ком велит ему замолчать. Она боится, как бы не проснулась мать или соседи – все они спят чутко. Но Камал не двигается с места. Он настаивает, ему нужно с ней поговорить. Делать нечего, Джулия одевается, быстро спускается вниз и выходит к нему на улицу.
– Ты с ума сошел, – говорит она ему. – Зачем ты пришел сюда, сумасшедший?
Тут-то и свершилось чудо.
Сара
Началось все незаметно. Сначала ее забыли пригласить на совещание. «Мы не хотели тебя беспокоить», – скажет позже ответственный за это сотрудник.
Затем ей ничего не сказали о новом деле. «У тебя и так есть о чем подумать». Такие вот формулировки, даже похоже на сочувствие. Но Саре не нужны знаки внимания, она хочет работать дальше, хочет, чтобы ее уважали, как прежде. Не надо ее оберегать. И тем не менее с некоторых пор она чувствует, что ее стали меньше привлекать к жизни компании, к принятию решений, к разбору дел. Что-то ей забывают сказать, по каким-то вопросам обращаются к другим.
С тех пор как стало известно о ее болезни, Кёрст пошел в гору. Сара все чаще видит, как он обсуждает что-то с Джонсоном, смеется его шуткам, ходит с ним обедать. Инес тоже стала проявлять больше инициативы, позволяет себе больше вольностей в работе с делами, перестала советоваться с Сарой. Когда же Сара указывает ей на это, молодая сотрудница с деланым огорчением отвечает, что той «не было на месте», или что она была «недоступна», что означает «в больнице». Пользуясь ее отсутствием, Инес принимает за нее решения, выступает на совещаниях. В последнее время она очень сблизилась с Кёрстом, даже стала курить, чтобы, как думает Сара, выходить на перекур вместе со своим новым наставником. Может, и выкурит себе какое-нибудь повышение, кто знает?
В больнице у Сары начался курс терапии. Несмотря на советы онколога, она отказывается брать на эти дни отгулы. Отсутствовать на работе – значит уступить кому-то свое место, свою территорию – рискованная игра. Она должна продержаться во что бы то ни стало. Каждое утро она мужественно встает и идет на работу. Она не позволит этому раку отнять у нее то, что она выстраивала годами. Она будет сражаться, драться не на жизнь, а на смерть, чтобы сохранить власть. Только эта мысль и заставляет ее не падать духом, придает ей сил, упорства, энергии, которые ей так сейчас нужны.
Онколог, правда, предупредил ее: лечение будет тяжелым, и не только само по себе, но и из-за побочных эффектов. Он перечислил их все, составив для нее таблицу, где указал, когда именно у нее начнутся приступы тошноты, как скажется терапия на ее волосах, ногтях, бровях, коже, руках и ногах. Все, что ее ждет, день за днем, в течение нескольких месяцев, которые занимает курс лечения. Сара ушла от него с десятком рецептов – по одному на каждый побочный эффект, с которым ей придется помериться силами.
Но вот о чем он не сказал, о чем никто ни разу не заикнулся, так это особый эффект, гораздо более нежелательный, чем синдром «руки-ноги», гораздо более ужасный, чем приступы тошноты или когнитивные нарушения, чем этот туман, в который она иногда погружается. Побочный эффект, к которому она оказалась не готова и который не облегчить никакими рецептами, – исключение из жизни, эффект, идущий рука об руку с болезнью, медленное, болезненное отстранение, которое она испытывает теперь на себе.
Поначалу Саре не хотелось называть своим именем то, что происходит в фирме. Она предпочитала игнорировать «забывчивость» своих коллег, это необычное равнодушие в глазах Джонсона. По правде говоря, «равнодушие» – не совсем то слово, скорее это можно назвать некой отстраненностью, странным охлаждением отношений, которое чувствуется в их разговорах. Понадобилось несколько недель и множество деловых встреч, на которые ее не
