Витя мог поклясться, что слышал, как гудят пароходы и кричат чайки.
Маша взяла Витю за руку и спросила: Ты слышишь?
Они лежали в кровати под двумя одеялами. На улице стоял крепкий мороз, ветер швырял крупные хлопья снега в окно.
Витя ответил: Слышу. Это, наверное, у кого-то музыка в комнате. Или фильм. Ну, знаешь, сейчас специальные звуки создают: звуки дождя, моря, ветра.
Маша сказала: Я слышу море каждую ночь. Думаешь, наши соседи слушают море?
Витя уже хорошо знал соседей, поэтому ответил: Нет.
Маша спросила: А вдруг здесь где-то поблизости есть Секретное море?
Витя спросил: Как это секретное?
Маша ответила: Ну как секретные подземные ходы, секретные военные базы, секретные лаборатории.
Витя ответил: Нет здесь никакого моря, спи.
Маша спросила: А как же Киевское море?
Витя ответил: Оно далеко за городом. И никакое это не море, а обычное водохранилище.
Маша спросила: Тогда почему его называют морем?
Витя ответил: Да рыбаки любую лужу морем назовут, лишь бы смыться от жен и попьянствовать вдоволь.
Несмотря на то что Витя блистательно проявил себя на лекциях, семинарах и практических занятиях, к концу первого полугодия дела у него в университете пошли на спад.
Он чувствовал себя уставшим и сонным, он не мог выспаться, даже если спал по двадцать часов в сутки.
Словно некое невидимое существо сидело у него на грудной клетке и питалось его энергией.
Приходя в библиотеку университета, он не мог сосредоточиться, прилагал неимоверные усилия, чтобы заполнить бланк и заказать нужную литературу. А когда садился за стол и открывал книги по юриспруденции, буквы на страницах плясали, слова и строки сливались в одно сплошное месиво из проклятой кириллицы.
Глаза у Вити слезились, он читал, но не понимал, о чем читает.
Он хватался за крышку стола, концентрировался и кофе литрами в себя вливал.
Однако и это не помогало.
Его подташнивало, в ушах постоянно звенело, а перед глазами маячила кровать в комнате общежития. Она манила его и зазывала прилечь и немного отдохнуть.
Совсем чуть-чуть.
Более-менее сносно Витя себя начинал чувствовать только, когда возвращался из университета на Нивки, и чем ближе он подходил к общежитию швейной фабрики, которую давным-давно закрыли, тем лучше себя чувствовал.
Зимнюю сессию Витя сдал с горем пополам. Некоторые экзамены и зачеты он пересдавал несколько раз. Преподаватели были удивлены столь кардинальными изменениями в поведении Вити, но при обсуждении спада его умственных способностей в курилке говорили: Есть такой сорт студентов – кажется, вот он гений пришел, наконец-то что-то толковое. А потом бах и все… человек перегорел, потерял интерес к предмету. Причины могут быть разные… Проблемы в семье, непутевая женщина, азартные игры и так далее и тому подобное. Есть и другой сорт студентов – безнадежные, глупые и ветреные. А после второго курса они включают мозги и начинают стремительно набирать обороты. Но есть и третий сорт студентов – серые, старательные и попросту неинтересные. Вот третий сорт чаще и побеждает, что поделать.
Жизнь жестокая и хищная.
Постоянно оглядывайся назад, дружище.
Крысы – умнейшие из животных. На каждого человека в мире приходится двадцать четыре крысы… вы знали, коллеги?
Однажды Витю в коридоре остановил седобородый профессор в костюме-тройке. Он возлагал на Витю большие надежды.
Профессор взволнованно спросил Витю: Что случилось?
Витя сказал: Мне нужно передохнуть, похоже, я перестарался на старте и к финишу выдохся.
Витя врал, Витя понимал, что проблема не в нем, а в общежитии.
Витя думал: Ничего, поживем еще в общежитии месяц и съедем к чертовой матери… возле станции «Университет», например, много квартирных предложений.
И еще Витя думал: Из этой ловушки нам уже никогда не выбраться, мы просто не сможем жить в любом другом месте, кроме общежития швейной фабрики.
Оно нас ни за что не отпустит.
Подобные ощущения испытывала и Маша.
