подробно рассказать.
Липа, отвечает господин Гомбровиц, сейчас наш предмет называется «изобразительное искусство». Может ли кто-нибудь объяснить Липе, что это означает?
Сабрина поднимает руку: мы в игровой форме учимся что-нибудь изображать.
И что же мы тут изображаем, уточняет господин Гомбровиц.
Сабрина снова поднимает руку: мы изображаем то, что нам хочется.
А что нам хочется изображать, спрашиваю я.
А это уже на твое усмотрение, Липа, отвечает учитель и улыбается.
Одним солнечным утром Берти выходит из «мерседеса» у нас во дворе.
Служебное донесение, важно заявляет он, выпятив грудь. У него новая прическа, волосы коротко острижены. Оттого глаза кажутся больше. Но это все тот же Берти. Вот он стоит около «мерседеса» и объявляет: вечер свободный, но завтра за работу, подъем рано утром.
Первый шаг Берти по двору на протезах. Он улыбается и вытягивает вперед ногу, из штанины появляется сверкающая хромом ходуля. Берти делает шаг вперед, полукругом подтягивает вторую ногу и так ковыляет вперед на своих протезах, сделанных из двух термосов, которые ему подарил человек из «Рая».
Следую за ним в дом, в кухню, в гостиную. Громыхая своими железками, Берти поднимается по лестнице в ванную. Наконец, открывает дверь в свою комнату. Осматривается. Все как всегда, говорит он. Просыпается отец, спускается в кухню, и мы собираемся за столом.
Когда начнем снова работать, спрашивает Берти.
Человек заслуживает отдых, когда добился определенных успехов, отвечает отец.
Отец оброс бородой. Он держит Берти за руку и уверяет, что теперь все будет по-другому. Лучше. Что теперь мы с Берти можем с гордостью оглянуться назад и расслабиться, что мы теперь будем пожинать плоды нашего предпринимательства, теперь у нас будет свободное время. Мы теперь можем пожить для себя.
Как это для себя, не понимает Берти.
Займитесь своими делами, предлагает отец, разными, проведите время в свое удовольствие.
А откуда возьмутся деньги, интересуюсь я.
Мне надо отдохнуть, отвечает отец.
У него темные круги под глазами, он очень похудел. Мать поддерживает его под руку и гладит по волосам. Голова болит, жалуется отец и всхлипывает. Встает и уходит в свою комнату.
Длинноносый Тимо не появляется в школе, приходится мне спускаться в деревню. Бросаю камешки в его стекло. Он открывает окно и объявляет, что ему сейчас со мной лучше не общаться, как бы я его ни упрашивала. Одна возвращаюсь домой, сижу недолго у пруда и слушаю, как стрекочут сверчки.
Отец, конечно, это несерьезно. Но вечером я спрашиваю мать. Раньше, отвечает она, в Шварцвальде можно было прожить, выращивая морковь и цукини. У нас хороший сад. Когда-нибудь отец поправится и что-нибудь придумает.
Что придумает?
Мать спрашивает, разве я не радуюсь, что теперь все по-другому?
Радоваться-то я радуюсь, отвечаю, но надо же где-то и «звонкую монету» доставать, на одной морковке из Шварцвальда нынче не проживешь!
Вот увидишь, у нас теперь будет совсем другая жизнь, обещает мать.
Когда выздоровеет отец?
Скоро, отвечает она.
Я лучше всех в классе провожу свободное время. В углу кабинета стоит глобус, в шкафу стоят ящики с красками и кистями. Рисуй, развивайся на здоровье, сколько влезет. Искусство – лучшее развитие. Или вот игра – географическая угадайка: Сабрина просит назвать столицу Индонезии.
Какие у нас имеются простые числа, спрашивает господин Гомбровиц.
Один, три, пять, отвечаю я.
А дальше, спрашивает учитель.
Семь, одиннадцать и тринадцать, отвечаю я.
Он все еще вопросительно смотрит на меня.
Есть и еще несколько, но я их не знаю, отвечаю я.
Следует выучить, улыбается господин Гомбровиц, простые числа могут очень пригодиться в жизни.
После урока я спрашиваю, не нужна ли я ему, чтобы запротоколировать присутствие и отсутствие учеников. Или по-новому организовать все в шкафу для уроков искусства, например. Или, может, разобрать и рассортировать географические карты в подвальном хранилище? Там же ничего не найти!
