– Нет. Туристов местные разборки обычно не затрагивают, но я бы не порекомендовал вам ночные прогулки в Camara dе Lobos. Конечно, если у вас не возникнет желания задружить с уголовным миром острова.
В очередной раз я затруднялась ответить себе на вопрос, говорит ли он правду или играет с химическими соединениями, как тот мальчишка из лаборатории. Сказочная красота небольшого городка, пропитанного теплом лучей и запахом винограда, настолько не соответствовала утверждению о периодических убийствах, что я сильно засомневалась. Если бы маленькому ребенку с чистейшей неиспорченной душой вручили набор ярких фломастеров и попросили изобразить самое доброе место на планете, он бы нарисовал Camara de Lobos. Ярко-зеленый фломастер – трава на горном утесе, темно-синий – волны и океан, ярко-желтый – солнечный шар, красный, оранжевый, фиолетовый, голубой – разноцветные лодочки и рыбацкие судна. Такие добропорядочные мысли сопровождали меня ровно до первой увиденной физиономии, обладатель которой, слегка пошатываясь, двигался в нашу сторону. Это был классический образ потихоньку спивающегося португальского уголовника, шныряющего среди узких переулков в поисках легкой добычи и куска шаровой лепешки.
– По-моему, я начинаю вам верить, – полушепотом произнесла я, заметно сократив разделяющее нас расстояние. Родители наградили меня модельным ростом, но Дженнаро был на голову выше и значительно шире в плечах. Я бы не стала заигрывать с людьми с такими габаритами на месте любых местных авторитетов. Да и не местных тоже. – Так, а почему все они здесь сконцентрировались? Здесь что, тюрьма?
– Нет, тюрьма расположена в другом месте. Здесь очень свежая рыба и кошельки расслабленных туристов. В тюрьме они долго не задерживаются, – улыбнулся Дженнаро, быстро взбираясь по крутым ступенькам.
– Как это «не задерживаются»? Устраивают побег?
– Да им даже побег не нужен, учитывая большие дыры в местном бюджете.
– Я не совсем понимаю. Их что, просто выпускают, потому что нет денег на содержание?
– Примерно так. Схема очень простая. Представьте, что вы совершили преступление в Лиссабоне. Вас забросили в камеру с жуткими условиями, что является для вас определенным дискомфортом. Вы пишете заявление, содержание которого зависит от вашего красноречия и личной фантазии. Например, ссылаетесь на проблемы со здоровьем и просите о переводе в другое место. Так как лиссабонская тюрьма обычно сильно переполнена, существует большая вероятность того, что вас перебросят на Мадейру. Здесь условия на-мнооо-го лучше. – Он сделал акцент на слове «намного». – Когда вы окажетесь на Мадейре, вас быстренько амнистируют, потому что у местных властей нет никакого желания кормить вас морепродуктами.
– И что? Я просто смогу расхаживать по острову как ни в чем не бывало?
– По закону вы обязаны покинуть остров через тридцать дней.
– А если я не хочу?
– Если вы не хотите, то через тридцать дней сообщите властям, что у вас нет денег на билет и оставайтесь здесь жить. Денег вам никто не даст, но и топить в океане тоже не станет.
– С ума сойти! То есть если я не захочу уезжать с Мадейры, я могу совершить кражу в магазине, немножко отсидеть в тюрьме и остаться здесь навсегда?
– Воровать нехорошо, мадемуазель. – Он снова рассмеялся, чем доставил мне огромное удовольствие. – Если вы не захотите уезжать, вы просто зайдете в мэрию и честно об этом скажете. С оговоркой, что у вас нет денег для того, чтобы вернуться домой. Мне бы не хотелось, чтобы вас закрыли даже в местной тюрьме. Заключенным не разрешают купаться в океане, а я заметил, что волны вас изрядно притягивают.
– Откуда вы все это знаете? О тюрьмах, об условиях?
– У меня хорошие отношения с местными властями. И я давал деньги на реконструкцию местной тюрьмы.
– Вы??? Но почему? – Я даже не пыталась скрыть удивления. – Поймите меня правильно… У меня много знакомых влиятельных бизнесменов, но обычно они помогают… детям, что ли… детским домам. Но что бы тюрьмам?! Это очень благородно, синьор Инганнаморте.
– Вы так полагаете? – Его раскатистый смех в очередной раз застал меня врасплох. – Мадемуазель, мне очень нравится ваша непосредственность. Впрочем, как и то, что вы заставляете меня смеяться.
– Мне очень нравится, когда вы смеетесь. – Слова просто машинально сорвались с моих обветрившихся губ. – Правда, вы самый необычный меценат в моей жизни.
Дженнаро приостановился на небольшом мостике и расхохотался. Мне показалось, что мое сердце заняло место мозга, который вообще отключился и отказывался работать. Как же красив был этот человек… В нем почувствовалась поразительная, незнакомая мне дотоле легкость, которая сделала его чуть более понятным, чуть более доступным, пусть даже на миг. Но это был мой миг.
– Мадемуазель, вы замечательный ребенок. Наивный, но замечательный. Я помогаю местным властям не из-за сочувствия к уголовному миру острова. Просто стандартный обмен услугами. Но давайте отвлечемся от этой темы. Вам ничего здесь не напоминает о присутствии величайшего британца, чью речь вы так эффектно произнесли в машине?
«Какой британец? Какая речь? Пожалуйста, прекращай называть меня ребенком… Тебя что, разница в семнадцать-двадцать лет смущает? Меня – нет». – А вот и третья нескромная мысль за сегодня.
