действовала на Гарри возбуждающе. Гарри почувствовал как его дряблый перед тем член стал наливаться кровью, как сморщенная гофрой кожа распрямляется…
Гарри впился глазами в розовую промежность девочки и его губы скривились в довольной улыбке.
— Мама… мамочка… — захныкала Рина. — Мамочка…
— Мамочки нет, малышка, — произнес нараспев он. — Здесь только я, твой дядя Гарри…
— Нет! — всхлипнула девочка. — Ты не мой дядя! Ты злой!
— Ну, что ты… малышка… дядя Гарри добрый…
— Где моя мама? Моя мама меня защитит, — сквозь подкативший к горлу ком выдавила Рина. Девочка икнула. Ей было так страшно, что от страха стало тяжело дышать.
— Мамы больше нет!
Его член уже налился и окреп. Гарри подошел к обездвиженной Рине и положил пухлую руку на внутреннюю часть детского бедра…
Внезапно что-то мелькнуло возле его пальцев, Гарри отдернул руку и… не поверил своим глазам! Его пальцы остались лежать на столе рядом со щуплой ногой девочки.
Чья-то тяжелая рука легла на его рот, а другая рука сдавила тисками ему затылок. Гарри было взвыл от боли, но стальные пальцы так больно сдавили основание черепа, что он тут же затих.
— Мамочка… мамочка… — снова захныкала Рина.
— Не плачь, милая, — послышался рядом женский голос.
— Кто вы, тетя? — тихим шепотом спросила девочка.
— Я Ивори, — ответил голос. — Я сейчас помогу тебе…
При этих словах в поле зрения Гарри появилась темнокожая блондинка, которую он на миг принял за ожившую Лейсин. Женщина подошла откуда-то из-за спины Гарри к столу, склонилась над девочкой и поцеловала ее в лоб.
— Ничего не бойся, милая, — ласково сказала она девочке.
— Тетя… мои глазки… я ничего не вижу…
— Знаю-знаю, Риночка, — сказала женщина. — Не плачь, маленькая, все будет хорошо… Сейчас поспи… а когда проснешься, ты меня увидишь…
Когда она так сказала, девочка моментально заснула.
После этого женщина резко повернулась к Гарри и взгляд ее был страшен. Если бы на Гарри были штаны, он намочил бы их, но он стоял без штанов, со снова обвисшим и съежившимся между его пухлых ног членом. Мочевой пузырь Гарри опорожнился, ноги его задрожали, но сжимавшие его затылок и челюсть железные руки не дали ему упасть на пол.
Женщина не сказала ему не слова. Она молча освободила девочку, подхватила ее на руки и направилась к съезду в дальнем конце гаража.
Когда со стороны съезда послышался звук зуммера, сообщавший об открытии гаражных ворот, сжимавшие онемевшую шею Гарри тиски ослабли. Гарри рухнул кулем на холодный пол. Он не мог повернуть шею от пронзавшей его позвоночник боли. Четыре обрубка на его правой руке кровоточили. В местах, где раньше были пальцы Гарри, теперь начинали пульсировать очаги острой боли. И боль эта становилась все невыносимее, постепенно вытесняя из сознания боль в области шеи.
С трудом Гарри все же повернул голову в направлении где стоял тот, кто держал его перед тем: сверху на него смотрел рослый широкоплечий голубоглазый негр с «хвостом» пепельных, почти белых волос на затылке.
— Моя рука… — заскулил Гарри.
Незнакомец молча прошел к железной тумбе, порылся в ящиках и достал из одного резиновый жгут. Он швырнул жгут Гарри и подождал пока тот перетянет кисть пострадавшей руки, после чего, сохраняя молчание, рукой указал Гарри чтобы тот лез на стол.
— Что?.. — испуганно уставился Гарри на негра и тотчас получил от того тяжелую оплеуху.
Незнакомец повторно указал на железный стол.
Второй оплеухи не понадобилось: Гарри послушно забрался на металлическую столешницу и свернулся в клубок по-собачьи, скуля и жалобно всхлипывая.
Когда незнакомец приковал наручником его искалеченную руку, Гарри взмолился:
— Прошу! Пощади! С-с-слушай, я заплачу! Я заплачу миллион… нет! Десять! Десять миллионов терракредитов! — причитал Гарри. — Только отпусти! Прошу тебя! Ты меня слышишь?
Мужчина обошел стол и ухватил левую руку Гарри. Гарри попытался сопротивляться и незнакомец вывернул ему кисть. Гарри истошно завопил. Щелкнул наручник, после чего железная рука чернокожего гиганта легла на лодыжку Гарри.
— Послушай… Как тебя… Послушай! Прошу, отпусти… — повторял Гарри. — Ну, прошу! — закричал он. — Чего ты молчишь?!
— А мне с тобой не о чем говорить, — ровным, бесцветным, лишенным эмоций тоном, без тени гнева или раздражения, даже без укора, без жалости,
