– А я уже успела порадоваться, что вы молчите, – хмыкнула я.
И отметила очень странный факт: к лицу даже краска не прилила. Привыкаю, наверное.
– Не могу молчать, когда ты так рьяно стремишься продолжить наше сотрудничество.
Вот почему у него даже слово «сотрудничество» звучит порочно?
– Между прочим, я не ханжа.
– О, так мой маленький выпад все-таки тебя задел.
– Меня задевает, когда обо мне судят поверхностно.
– Пора бы уже привыкнуть. Люди в большинстве своем судят поверхностно – по выражению лица, красоте или уродству, а еще по одежде.
Волосы распустила без сожаления: прическу проще не придумаешь, и придать ей прежний вид не составит труда. А вот платье осторожно сложила в изножье, чтобы не дай Всевидящий не помялось или не обзавелось лишними складками. В доме ее светлости мне надо выглядеть безупречно.
– Каюсь, подумал, что твой интересный вид был исключительно для меня.
– Что?
– Твой наряд, Шарлотта. Думал, что ты оделась так для меня.
Орман думал, что я наряжалась для него? От неожиданности даже замерла, пытаясь дотянуться до шнуровки корсета. Это платье без корсета смотрелось нелепо, а за несколько месяцев я научилась затягивать его сама. Не так плотно, как если бы у меня была помощница, но у меня была только мисс Дженни. Шнуровка вызывала у нее исключительно кусательно-игрательный интерес, не считая того, что мисс Дженни – кошка.
– Да, именно так я и подумал. – Он отвел мои руки в стороны. Сейчас в его прикосновениях не было нежности или мягкости, я даже вздрагивала, пока он распускал шнуровку. – Наивность свойственна не только юным особам.
Это он сейчас о чем говорит? На миг захотелось объяснить ему,
– Лучше молчи, Шарлотта. Искушение свернуть тому, к кому ты собираешься, шею, и так слишком велико.
Запоздало поняла, что он говорит об Ирвине. То есть о том, что я вот прямо после позирования оденусь, отряхну платьице и побегу к нему на свидание?! Но больше всего меня поразила угроза: угроза, высказанная тем небрежным тоном, которым принято отказываться от приглашения на чай.
– Не слишком ли многое вы себе позволяете? – сухо спросила я.
– Не больше чем ты, маленькая мисс Сама Благопристойность.
Он дернул шнуровку так, что она взвизгнула, а в следующий миг корсет чуть не свалился к моим ногам. Я прижала его к груди и резко обернулась.
– Если с головы Ирвина упадет хоть один волос…
– То – что? – Под маской лица не видно, но сейчас оно представлялось мне выточенным из мрамора.
– Я вам никогда этого не прощу!
– Думаешь, это имеет значение? – Сквозь стальные глаза сверкнула насмешка. – На кровать, Шарлотта.
Всевидящий!
Я всерьез собиралась принять помощь этого человека?!
Отвернулась, чтобы скрыть дурацкие, совершенно непонятные слезы. Плакать можно было из-за Ирвина или из-за леди Ребекки, но только не из-за этого беспринципного, жуткого, бессердечного монстра! Запуталась в нижнем платье, которое стягивала дрожащими руками. Белье привычно запихнула подальше, чтобы не оставлять на виду. Шагнула к кровати и только сейчас вспомнила.
– Маску, – сказала глухо, не оборачиваясь.
– Сегодня обойдешься без нее.
– Но мы договаривались…
– Мне принести веревки?
– Нет, – прошипела, понимая, что еще одного такого унижения просто не выдержу.
– Тогда располагайся.
Чувствуя, как все внутри мелко и противно дрожит, забралась на кровать и обхватила себя руками. Орман едва на меня взглянул, а я уже почувствовала, как горят щеки. Не представляю, как я выдержу позирование без маски. Не представляю, как переживу несколько часов, когда все эмоции будут отражаться на моем лице.
Он снова взглянул на меня, явно собираясь поинтересоваться, долго ли ему еще ждать. Я сжала зубы и откинулась на подушки, не позволяя отдать очередной приказ.
– Разведи бедра, Шарлотта.
Это прозвучало почти интимно.
