Стрелять.
Леди Ребекка в меня стреляла…
– Она защищалась, – слабо выдохнула я.
Не знаю, зачем.
– Ну да. А я королева Энгерии, переодетая мальчиком.
В этот миг остатки самообладания меня оставили. Я заколотила кулаками по его груди, пытаясь вырваться, но Орман держал крепко.
– Пустите, пустите, пустите! – кричала я, задыхаясь. – Да отпустите же! Вы, каменный истукан!
Он перехватил мои руки и прижал запястья к груди, тогда я принялась дергаться, пытаясь освободиться от этой хватки. Лишь когда в коридоре раздались шаги и появился усатый полицейский, замерла.
– Пальто для мисс, – почему-то немного смущенно сказал мужчина.
– Благодарю, – скупо отозвался Орман. – Вы знаете, где меня найти.
Он накинул пальто на мои плечи, мягко направляя к выходу, а я… я вдруг поняла, что мне все равно, куда идти. Мой мир рухнул, рассыпался до основания, в пыль. Леди Ребекка – моя мать?! Осознать это было ничуть не легче, чем то, что она хотела от меня избавиться. Увезти в Фартон и запереть там, где никто обо мне ничего не узнает. Не услышит и не вспомнит. Почему? Потому что я сказала ей о пробудившейся магии? Потому я действительно была угрозой для ее репутации, вот только не так, как предполагала.
Я передвигала ноги, как во сне, словно действие зелья, которым она меня опоила, возобновилось. Как во сне приняла руку Ормана, когда он помогал мне подняться в экипаж. Как во сне привалилась к спинке сиденья и даже не возражала, когда Орман тяжело опустился рядом, а после привлек меня к себе. Мягко, позволяя отстраниться в любой момент, если я того захочу, погладил по растрепанным волосам.
Нежность от этого мужчины казалась дикой, неправильной и опасной, но я потянулась за ней. Потянулась за его рукой, ласкающей мои волосы, потянулась, прижимаясь щекой к раскрытой ладони. Ладони без перчатки, живой, настоящей. Наверное, мне сейчас отчаянно хотелось почувствовать себя живой и настоящей. Знать, что я все еще дышу, что моя жизнь не оборвалась там, на пустынной дороге.
Не то от метки, не то… от выстрела.
«Знаешь, как он называется?» – Леди Ребекка протягивала мне колосок, на котором крохотные пестрые цветочки собирались в соцветия.
«Нет!» – Я замотала головой, глядя ей в глаза.
«Шоколадник. Потому что когда он зацветает, над холмами тянется запах, похожий на шоколад».
Я понюхала цветочки.
«Но сейчас он не пахнет ничем».
«Потому что он пахнет шоколадом только первые несколько часов, когда распускается. Все его силы уходят на этот аромат, а потом он превращается в самый обычный цветок. В следующем году мы обязательно поймаем этот момент».
Волосы ее растрепались, волосы, по цвету напоминающие шоколад. Она выглядела такой счастливой, и я с визгом бросилась в раскрытые объятия. Леди Ребекка подхватила меня и поднялась, чтобы обернуться к морю, над которым пламенело закатное солнце. Вот только следующего года не наступило: осенью приехал виконт, а весной уже состоялась свадьба.
Но я до сих пор отчетливо помнила улыбку и добрый свет в ее глазах.
Который погас и сменился сначала равнодушием, а после и снисходительным пренебрежением. Наверное, в те годы я была слишком мала, чтобы это осознать.
Как… как так получилось, что…
Мне на руку что-то капнуло. Точнее, оно капнуло на рукав пальто и расплылось кляксой. К этой кляксе присоединилась вторая, третья… А потом я глупо, по-детски заревела, нисколько не стесняясь сидящего рядом мужчины. Всхлипывая, захлебываясь и содрогаясь всем телом, как тучка, которую проткнули вилкой. Не смущали даже объятия, которые неожиданно стали крепче, и раскрытая ладонь Ормана.
– Дай мне руку, Шарлотта.
– Что? – всхлипнула я, непонимающе глядя на него.
– Дай мне руку, – повторил он.
– Не хочу!
– А чего ты хочешь?
– Домой!
– И что ты будешь там делать? Одна.
– Я не одна! У меня есть мисс Дженни, и…
И цветов больше нет. Даже засохших.
Осознание этого прорвалось новым потоком слез, от которых я сквозь всхлипы даже начала икать.
